Не спрятать грусть, не опустив ресницы, И пальцев легкий хруст не утаить. Мне камнем не лежать в стенах больницы, Мне облаком прозрачным в небе плыть.
Заметив ее отсутствующий взгляд, Волжин решил, что это лучше, чем мелькнувшая в Юлькиных глазах неприязнь, которою она тщетно пыталась от него скрыть.
— Будь умницей, поешь, — смягчил тон Волжин. — Чем больше ты будешь слушаться, тем быстрее тебя выпишут.
— Слушаться кого? — спросила Юлька, упрямо сжимая пухлые губы.
— И доктора, и меня. Ведь ты не можешь утверждать, что лучше доктора знаешь, как выйти из своего состояния. Да и я посидел над энциклопедией, чтобы разобраться в твоем недуге.
Не найдя уместным что-либо говорить, Юлька отвернулась. Вся злость куда-то улетучилась, вместо нее пришли усталость и безразличие. Почувствовав себя бесправной, беспомощной, пойманной, словно зверь в капкан, Юлька тяжело опустилась на кровать.
— Вижу, ты сегодня не в настроении и мое присутствие тебя совсем не радует. Но я не уйду, пока ты не поешь, — с мягкой настойчивостью сказал Волжин.
— Хорошо, я поем, — отрешенно согласилась Юлька, послушно взяв ложку. Не ощущая во рту никакого вкуса, она молча глотала бульон, словно это было лекарство, которое ее принудили выпить.
— Вкусно, детка? — нарочито заискивающе спросил Волжин и, встретив ее удивленно-обиженный взгляд, не выдержал и рассмеялся.
— Я тебя убью! — воскликнула Юлька, пытаясь сохранить серьезное выражение лица, но не сумела, и расхохоталась.
Волжин вздохнул с облегчением и, посадив Юльку к себе на колени, стал кормить ее с ложечки. Теперь бульон и в самом деле показался ей вкусным.
— Только я все не съем, — предупредила Юлька. — Ты мне поможешь, Стас?
— С превеликим удовольствием, закладывай мне в пасть, — с готовностью согласился Волжин и широко раскрыл рот, чем вызвал у Юльки очередной взрыв смеха.
Стас понимал, что не вовремя выразил свой протест относительно Юлькиного желания вернуться на летную работу. Ему, конечно, следовало бы сдержаться и не вступать в прения с Юлькой, учитывая ее состояние, при котором нужны только положительные эмоции. Но уж очень задело его за живое Юлькино непонимание и глупое упрямство. Желая загладить свою промашку, Волжин, щекоча усами Юлькино ухо и скрывая притворство, шепнул:
— Котенок, ты пока не думай о работе, у нас еще будет время об этом поговорить. Ты мне обещаешь выбросить все дурные мысли из головы? Обещаешь?
— Я обещаю, Стас, честное слово, — потянулась к нему Юлька и с благодарностью взглянула на Волжина.
Тронутый порывом ее нежности, Стас притянул к себе Юльку и зарыл свое лицо в ее шелковистых волосах.
— Детка, любимая моя, ты только выздоравливай, прошу тебя.
Юлька притихла, прижимаясь к нему и чувствуя себя абсолютно защищенной.
На следующий день Волжину сообщили страшную весть: Луиджи больше нет в живых. Как сказать об этом невесте и уберечь ее от нервного срыва, он себе и представить не мог, но понимал, что непременно должен поддержать Сонечку, а также понимал, что присутствие Юльки на похоронах Луиджи невозможно и одновременно необходимо. Волжин посоветовался с лечащим врачом, порекомендовавшим для Юльки успокаивающие инъекции.
