— Глупости, никуда он от Марты не уйдет, — уверенно сказал Арнульф, отстраняя руку Сесиль.
— Уйдет. — Она облизнула губы. — Жюль любит детей, а у Марты их никогда не будет!
— Почему? Марте совсем немного лет, мы с ней ровесники, — заступился за одноклассницу Арнульф, — просто она выглядит старше.
— Понятно, что выглядит. После двух-то внематочных о каких детях говорить! Она и так чуть не умерла на операционном столе. У нее теперь внутри ничего нет, как у Орлеанской Девы, вот она и сохнет.
Арнульф вдруг почувствовал невероятную жалость к Марте. Понятно, почему она так написала про Джоконду, а ведь он даже не нашел нужным похвалить ее. Как это ужасно для женщины: знать, что никто и никогда не назовет тебя мамой…
— Можно же усыновить ребенка из приюта.
— Ты действительно ненормальный. — Сесиль презрительно покачала головой. — Зачем Жюлю приютское дитя, если нашей Жюльет уже два с половиной! Что ты на меня уставился? Пойдем, раз ты равнодушен к экстремальным условиям. Пойдем, — повторила она, потянув Арнульфа за руку, — а то Жюль еще надумает чего, он и так разволновался, когда мы с Виктором пошли вас снимать. Ты ему обязательно скажи, что у меня с Виктором ничего не было и с тобой тоже! Жюль ведь знает, что я кайфую от мужчин с бородой…
Боже мой, она ведь бредит, она же не может говорить такое в здравом уме! Еще чуть-чуть, и я, пожалуй, свихнусь, как она, испугался Арнульф.
— Виктор открывает мне дверь, в квартире темнотища и только вы вопите и стонете в спальне. Мы, конечно, тут же занялись тем же самым, но оказались спринтерами по сравнению с вами. Естественно, мы не утерпели, чтобы не подсмотреть, к тому же твоя подружка как раз вовремя зажгла свет. Знаешь, Арни, Виктор чуть было не приревновал меня к тебе, ты такой жеребец! А борода! — Она опять попыталась погладить его бороду.
— Но ведь у Жюля нет бороды! — глупо заметил Арнульф, отстраняясь от Сиси.
— Это сейчас нет, а тогда была! Разве бы я стала с ним, если бы не было?.. Он так радовался рождению Жюльет, что сдуру сбрил бороду моей бритвой для ног.
Небо за окном заметно бледнело.
Боже мой, светает! — спохватился Арнульф. Ирен там одна, а я слушаю этот бред про бороды и бритвы для ног!
— Сесиль, — он порылся в кармане и достал последние скомканные деньги, — хочешь, я посажу тебя в такси?
— Я же сказала, что должна вернуться к Жюлю. А ты подтвердишь, что ничего не было ни с тобой, ни с Виктором. И не проболтайся Марте. Ты не думай, мне ее тоже жалко. По-бабьи. Я бы в ее ситуации удавилась, если бы узнала, что у мужа семья и дочка на стороне.
Глава 33, в которой в пене было уютно
В пене было уютно и ароматно. Я, видимо, даже немного подремала, потому что вода стала явно прохладнее. Я открыла кран. Горячая струя весело разбила пену и потекла к моим ногам, не успевая смешиваться с остальной водой.
Хорошо бы позвать Арнульфа, подумала я, и вместе посидеть в ванне. Но почему-то у меня не поворачивался язык, чтобы произнести «Арнульф». Как можно было дать такое грубое имя своему ребенку? Арно? Тоже звучит неважно, к тому же так называл его отвратительный Вендоль. Почему я сразу не спросила, как обращаются к нему друзья и домашние?
Прокричать: «Милый, иди сюда!» — слишком пошло, я и так веду себя чересчур развратно в постели. Я никогда прежде не позволяла себе такой смелости. Он же мог принять меня невесть за кого! Ну и что? Нам ведь обоим это нравится…
Интересно, что он там делает? Да спит конечно же! Я тоже сейчас вытрусь и лягу к нему под бочок. Какой же Арнульф все-таки тощий и нескладный! Да еще эта идиотская борода!.. Но ведь я уже соскучилась по нему, по тощему, нескладному, бородатому!
Я старательно завернула краны — терпеть не могу, когда капает вода. Накинула халат и вышла в спальню, слабо освещенную ночником. И чуть не закричала. Я ведь хорошо помнила, как Арнульф, совершенно обессилевший от любви, лежал на моей кровати. Он даже не мог двинуться, а сейчас его там не было, как будто не было никогда!
Естественно, в поисках возлюбленного я бросилась в гостиную и включила свет. На журнальном столике красовались замечательная скатерть, шелковая и узорчатая на сей раз, глиняный кувшин с вином, массивные гроздья винограда и изрядный кругляш домашнего сыра. Я метнулась к входной двери. Она была заперта. Замок в порядке.
— Ирен! Ты далеко собралась? — спросил Арнульф.
Я вздрогнула и обернулась.
— Ты не хочешь спать? — Он неторопливо шел ко мне через гостиную.
— Зачем ты меня пугаешь?
— Ирен, пожалуйста, не плачь. — Он взял меня за руки.
— Где ты был? Только не говори, что здесь, а я тебя не видела!
— Ты такая красивая… — От его улыбки, как обычно, в комнате посветлело. — Я… я просто немножко полетал перед сном! — Он взмахнул руками, как крыльями. — Правда! Ты очень красивая! И волосы так хорошо пахнут… Можно, я тебя поцелую?
— А можно не спрашивать?..
Он обнял меня и — совершенно восхитительно и определенно по-новому — поцеловал. Это был совсем другой поцелуй, как будто что-то изменилось в Арнульфе после моего триумфа в постели. Причем новыми были не только объятия и поцелуй, но и интонация, и тембр голоса, и взгляд моего «крылатого» любовника. Впрочем, может быть, мне просто хотелось, чтобы это было так?
— Вот, — он показал на столик, — все свежее, деревенское… Я принесу из кухни фужеры?
— Конечно. — Я кивнула. — Еще ножик и дощечку для сыра.
— Ирен, — он не двигался с места. — Ты точно не хочешь спать? Скажи, я не обижусь. Тебе ведь на работу…
— Ерунда! — Я беспечно махнула рукой, подумав: в конце концов, имею я право раз в жизни забыть про коммерцию? Тем более что Мишель сам предлагал мне не выходить в понедельник. И вообще, ему полезно побыть одному и подумать, справится ли он без меня. — Я не пойду.
— Тебе ничего не будет от патрона? Он к тебе хорошо относится?
— Я сама себе голова, Арнульф. — Что это он заинтересовался моей работой? — Кстати, как тебя называют домашние и друзья? У тебя просто невозможное имя…
— Имя как имя. Святой Арнульф — покровитель пивоваров, его изображают с пастырским жезлом, которым он помешивает в чане с пивом. Очень популярный святой, кстати. — Арнульф простодушно оправдывался, и мне сделалось неловко за свою бестактность. — Когда я был маленьким, мама называла меня Нульф.
Кошмар! Я даже расстроилась — это никуда не годится, разве что в качестве клички для собаки.
— Сестра до сих пор зовет Нуль, она старше меня почти на шестнадцать лет. А друзья называют Арни.
— Арни?
— Да, только ударение на первом слоге. Ты очень красивая. — Он стоял посреди гостиной и любовался мной.
