Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
«Война – дело молодых»
Почему одни революции носят мирный или преимущественно мирный характер, а другие оборачиваются кровавой вакханалией и ведут к гражданской войне? На сей счет возникла и процветает обширная академическая казуистика. Острота предреволюционных противоречий, масштаб конфликта столкнувшихся классов и социальных групп, накаленные идеологии и религии, прагматизм или доктринерство революционной власти – все это, а также многое другое имеет немаловажную цену при определении (пост)революционной траектории.
Однако в революциях последних двадцати пяти лет обращает на себя внимание корреляция между демографической динамикой и масштабом насилия. «Бархатные» и «цветные» революции в Европе проходили мирно или преимущественно мирно.
Насилие при смене власти наблюдалось лишь в Румынии декабря 1989 г. (революционное восстание против режима Чаушеску) и во время «революции достоинства» в Киеве (ноябрь 2013 г. – февраль 2014 г.). Однако даже в этих случаях масштабы насилия были относительно невелики и не нашли драматического развития в виде гражданской войны. По крайней мере в Румынии ничего подобного не случилось.
Война в Донбассе, вспыхнувшая поздней весной 2014 г., хотя и имеет измерение гражданской, вряд ли могла бы начаться и развиваться без решающей роли внешнего фактора. Поэтому я не склонен выводить ее напрямую из украинской революции.
Напомню, что европейские страны – это страны с низкой рождаемостью и сравнительно небольшой долей молодого населения. Примечательно, что доля молодежи была существенно выше именно в Румынии, где режим Чаушеску всячески поощрял рождаемость. И, по иронии истории, именно эта молодежь выступила авангардом революционного вооруженного протеста против его режима.
Среди постсоветских революций самым высоким коэффициентом насилия, по-видимому, характеризовалась вторая (апрель 2010 г.) революция в азиатской Киргизии, где демографический перегрев оказался важным структурным фактором революционного кризиса. В каком-то смысле он компенсировал отсутствовавшее внешнее влияние. (Даже самые радикальные конспирологические умы России не смогли обнаружить в киргизских революциях зловещее и вездесущее американское влияние.) В то же время демографический перегрев способствовал высокому уровню революционного насилия.
Качественно иную ситуацию мы наблюдаем в ходе «арабской весны». В Тунисе и Египте удалось избежать масштабной войны. В первом случае сработали институты гражданского общества и мастерство переговорщиков. Во втором – влиятельные вооруженные силы, купировавшие полноценную гражданскую войну. Но вот в Йемене, Ливии и Сирии выступления против правящих режимов ввергли эти страны в масштабные и кровопролитные гражданские конфликты.
Всем арабским странам присуща высокая рождаемость и, соответственно, высокая доля молодежи в демографической структуре общества. Наблюдения за современной ситуацией в арабском мире неизбежно подталкивают к мысли о несомненной связи между высокой долей молодежи и уровнем насилия.
Эта идея теоретически развернута немецким социологом Гуннаром Хайнзоном, автором книги «Сыновья и мировое господство: роль террора в подъеме и падении наций» (2003 г.). В ней выдвигается и обосновывается концепция так называемого «молодежного» пузыря. Суть ее в следующем: если возрастная когорта 15–29 лет превышает 30% численности населения страны, то результатом обычно становится взрыв насилия, а если дети до 15 лет составляют значительную часть населения, то с высокой вероятностью можно предсказать возникновение в будущем кровавых конфликтов.
В современном мире, по оценкам Хайнзона, насчитывается 67 стран, в которых вздулись «молодежные» пузыри, и в 60 из них идет гражданская война или геноцид. Особенно пугающей в этом смысле выглядит ситуация в мусульманском мире, население которого в течение XX в. увеличилось со 150 млн до 1200 млн человек, то есть больше, чем на 800%. При этом в течение 1980-х гг. население Афганистана увеличилось с 14 до 22 млн человек, Ирака (за сорок лет) – в пять раз и т. п. Другими словами, взрывной рост доли молодежи порождает массовое насилие или, по крайней мере, кардинально увеличивает его риск.
Надо сказать, что ситуация с исламским миром в исторической перспективе не уникальна, а Хайнзон отнюдь не находится в научном одиночестве. Ученые давно признают важную, а порой решающую роль демографии во многих исторических процессах и событиях.
Весьма популярно мнение о так называемой «мальтузианской» основе революционных кризисов и войн XIX–XX вв. Когда узнаешь, что в начале XX в. 49% населения европейской части России составляли молодые люди в возрасте до 21 года, то становится понятной ожесточенность и кровопролитность гражданской войны.
Если резюмировать, то кровопролитный или, наоборот, мирный характер революции, похоже, зависит от такого структурного фактора, как демография, больше, чем от любой переменной или их комбинации.
И это наблюдение обеспечивает нас определенной прогностической перспективой и внушает осторожный оптимизм насчет будущих революций. Экстраполяция революционных событий начала XX в. на современную ситуацию была бы аналитической ошибкой или пропагандистской страшилкой.
Попутно хочу развеять одно распространенное и упорно навязываемое заблуждение, связанное с «цветными» революциями. Будто бы их отличительной чертой (наряду с западной интригой) выступает активное участие молодежи.
Нет ничего более далекого от истинного положения дел! Молодежь активна во всех без исключения революциях. Это – видовая черта революций вообще. Молодежь активна в силу присущих ей высокой энергетики, динамизма и любопытства. Но хотя молодые люди частенько выступают закоперщиками революционных событий, их исход в конечном счете зависит от подключения к революции людей старших возрастов. Сама по себе молодежь – вне зависимости от того, насколько она многочисленна, – обеспечить победу революции не в состоянии.
В этом отношении лабораторно показательна так называемая «майская революция» 1968 г. в Париже. Начавшись как молодежный бунт, так и не выйдя за пределы этой возрастной группы, она закончилась полным и бесславным поражением. А ведь в то время молодежь – дети послевоенного «бэби-бума» – составляла более значительную долю населения Европы, чем теперь.
Итак, хотя ни одна революция не обходится без активного участия молодежи, невозможно считать молодежь движущей силой. В то же самое время значительная доля молодых людей в составе общества существенно повышает риски немирного развития революции.
* * *
Общий вывод главы довольно прост: там, где речь идет о революции, все непредсказуемо, туманно и зыбко. Революция не гарантирует экономического процветания и политической демократии. Неравновесное состояние не обязательно ведет к революции. Более того, само это состояние чаще всего удается констатировать лишь постфактум.
И даже идентифицируя симптомы неравновесного состояния, мы зачастую не в состоянии определить, о чем именно они сигнализируют – о серьезной, но поправимой дисфункции системы или о преддверии революции.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
