– Это она придумала, – возразил Эдмонд. – И еще много чего тоже. Ей просто стыдно за меня. – Он опустил глаза. – Стыдно признаться, что полгода провела с человеком, который ее потом бросил. Кому приятно рассказывать такие вещи. Она права.
Патрик перестал улыбаться.
– Но ты же не бросил ее. Еще не бросил. Может быть, в твоих словах есть доля правды, мы поступаем не очень честно, но в определенных обстоятельствах…
– Никакие обстоятельства не дают нам права так поступать, – перебил его Эдмонд. – Ты и сам прекрасно это понимаешь.
Патрик пожал плечами.
– В любом случае мы обязаны довести проверку до конца. Я разговаривал недавно с одним приятелем, и он рассказал похожую историю. Только там дело закончилось почти трагически: беднягу похитили, вывезли из города и два дня держали в каком-то сарае. Кроме того, ты сам дал мне неделю.
– А я и не отказываюсь от своих слов.
Оба замолчали. Между тем Элен рассталась с подругой и пошла на работу.
Эдмонд прекрасно ее понимал. Она старалась быть со всеми любезной и обходительной. Но Патрик опять сделал неправильный вывод.
– По-моему, она не сильно расстроена.
Через большие окна было видно, как Элен берет заказ у бородатого мужчины лет пятидесяти. Он улыбался ей, и она кокетничала в ответ.
– Я бы даже сказал, совсем не расстроена, – добавил Патрик.
– Ты ничего не понимаешь, – равнодушно сказал Эдмонд.
Патрик и вправду не мог понять, что кокетство – всего лишь ширма, стена, за которую пытается спрятаться оскорбленная женщина.
«Ты этого не понимаешь»… Господи, сколько раз их с Патриком разговоры начинались этой фразой! Да и заканчивались, впрочем, тоже.
Они слишком разные.
– Давай не будем спорить, – миролюбиво предложил Патрик. – Сидеть без дела смысла нет, так что давай вернемся к концу ее смены и посмотрим, что она будет делать дальше.
Так и поступили. День прошел в обычных заботах, а в начале восьмого друзья уже возобновили наблюдение с облюбованного заранее места.
Некоторое время сидели молча.
– Когда заканчивается смена? – прервал молчание Патрик.
– Наверное, в восемь или в девять вечера, но я точно не помню.
Эдмонд вслушивался в каждое брошенное Элен слово, ловил каждый звук, одновременно пытаясь представить, что она делает, с кем разговаривает. Разлука давалась ему тяжело, и он уже не раз корил себя за то, что согласился с планом друга.
А вот Патрику вскоре надоело сидеть, ничем толком не занимаясь. Сначала он сделал несколько звонков, потом почитал какой-то экономический журнал и, наконец, достал из «дипломата» папку с предусмотрительно захваченной пришедшей за день почтой.
Патрик был безразличен к женщинам и просто не замечал их. Он не обращал внимания на то, что они меняют прически, цвет волос, духи, одежду. И поэтому Элен не произвела на него никакого впечатления.
– Тебе кто-нибудь хоть раз в жизни нравился? – спросил Эдмонд неожиданно.
Патрик посмотрел на него, как на сумасшедшего.
– Нет, хвала богам, меня еще никто ни разу не поймал в свои сети. Надеюсь, этого не случится в ближайшие годы.
– Так вот как ты их воспринимаешь, – усмехнулся Эдмонд. – Для тебя любая девушка или женщина уже враг. Изначально. Существо, которого нужно опасаться.
– Наверное, да, – кивнул Патрик, – скорее всего так и есть. Мне они не внушают доверия. У них свои интересы, а у меня свои. Кроме того, женщины по определению менее благородны, чем мужчины. Они уступают нам в физической силе, в умственных способностях, а потому пытаются уравнять шансы, используя хитрость, обман, кокетство.
– А по-моему, к ним надо относиться, как к цветам, – с мечтательной улыбкой проговорил Эдмонд, не спуская глаз с окон бара, за которыми двигались трудноразличимые силуэты. – Нежным и хрупким. Наш долг оберегать их, защищать, помогать им.
– Романтик. – Патрик потянулся. – Ты законченный, неисправимый романтик. А романтик в наше время почти то же самое, что слабоумный. Ты хоть раз в жизни смотрел на что-нибудь трезво? Женщины опасны. Они все прирожденные актрисы, интриганки. Никогда не знаешь, что взбредет им в голову. Они коварны и охотятся на таких глупцов, как ты. Увольте, я умнее.
– Это тебе кажется. Да, женщины изворотливее мужчин, тут ты прав. Но это происходит из-за недостатка мужского внимания. Если бы их любили, ни одной бы не пришло в голову плести интриги.
– Э, нет! – Патрик сделал многозначительный жест рукой. – Их любили, о них заботились много веков подряд. И что? Они захотели независимости.
– Так ты у нас женоненавистник, – улыбнулся Эдмонд. – Интересно послушать точку зрения столь дремучего…
– Стоп! – Патрик поправил микрофон. – Там, похоже, что-то происходит. Она вроде бы переодевается. И, по-моему, очень торопится.
Эдмонд поднес к глазам бинокль, но так и не смог обнаружить Элен в заполнившей бар толпе.
– Выйдет с черного хода, – уверенно сказал он. – Здесь не проедем, надо объехать и свернуть чуть подальше.
– Хорошо.
Патрик завел мотор и уже дал задний ход, чтобы развернуться, как вдруг Элен показалась в дверях бара. Она на ходу крикнула что-то хозяину и побежала по улице, придерживая рукой шляпку.
– Вот она, – указал Эдмонд и подался к стеклу.
– Что могло случиться? – озабоченно спросил Патрик. – Часто у нее такие непредвиденные обстоятельства?
– Первый раз. – Эдмонд пожал плечами. – Слушай, предложи подвезти ее. Все выяснишь.
– А что? – встрепенулся Патрик. – Прекрасная мысль. Только вот тебе придется выйти.
– Я спрячусь на заднем сиденье. Лягу, чтобы не было видно, и накроюсь курткой. И накинь на меня еще свой пиджак.
Патрик остановил машину. Эдмонд перебрался назад и устроился на полу между сиденьями.
– Давай, – скомандовал он, и Патрик протянул ему пиджак. – Ну как? Ты меня видишь?
– Нет, – бросил Патрик. – Держись, я еду за ней.
Он надавил на газ, и машина догнала Элен.
– Торопитесь? Вас подвезти? – Патрик был абсолютно спокоен. – Я вижу, вы торопитесь.
Эдмонд следил за Элен через небольшую щелочку. Девушка, испугавшись, сначала отпрянула от машины, но вид Патрика успокоил ее, и она приблизилась.
– Да, если вам не трудно. Мне нужно в больницу, срочно.
– Садитесь. – Патрик открыл дверцу и жестом указал на переднее сиденье.
Элен села в машину.
– Куда?
– В детскую больницу, – коротко ответила она. Руки у нее дрожали.
Эдмонд не мог видеть ее в таком состоянии. Случилось что-то с ее сестрой, с Ингрид. Это сразу стало ясно.
