Затем убрал дневник в стол.
— Алло, дядь Вань!
— Кому дядь Вань, а кому — Иван Иваныч. Кто это?
— Это Андрей. Черкасов.
— А, Андрей! Давно не звонил. Забыл совсем дядьку!
— Да вы и сами не часто о нас вспоминаете. Почему в гости не приезжаете? Мать сердится.
— Да дел, Андрюх, понимаешь, по горло. Ты передай матери, что заеду как-нибудь на днях.
— На днях?
— Ну, в этом месяце точно. Дело вот только скину — и сразу. Как оно вообще?
— Нормально. Дядь Вань, у меня к вам просьба.
— Излагай.
— Вы можете найти мне одного человека?
— Какого человека? Зачем?
— Да друга старого хочу повидать. Он в прошлом году из универа отчислился и уехал куда-то, а координаты свои не оставил. А недавно, я слышал, вернулся. Вроде как работает здесь.
— И что?
— Как что? Встретиться хочу!
Дядь Ваня выдержал паузу, потом спросил:
— А почему ты решил, что я могу его найти?
— Ну вы ведь раньше в милиции работали. Связи-то старые должны были остаться!
— Что ж, в логике тебе не откажешь.
— Поможете?
Дядь Ваня вздохнул:
— Не знаю, Андрей, у меня сейчас дел по горло.
— Но это же не сложно. Наберете нужный телефончик и…
— Все-то у вас просто, — проворчал дядь Ваня. — А на что он тебе вообще сдался?
— Да понимаете… денег я ему должен. Немного, но все ж-таки.
— За что должен? Сколько?
— Да немного. Ну, то есть, относительно немного. Пятьдесят баксов. Мы девчонок в ресторан водили — на двоих. А я свой толстый бумажник дома забыл. Вот и пришлось ему за всех платить.
— Сплоховал ты, племяш. Только он ведь, поди, и забыл давно — друг этот твой.
— Он — может быть. А я нет. Долг чести, дядь Вань.
— Не знал, что ты такой щепетильный. Ну ладно, говори, как твоего друга зовут?
— Дима… то есть, Дмитрий. Фамилия — Костырин. Отчества не знаю.
— Сколько лет?
— Мой ровесник. Ну, может, постарше на год.
— Ладно, записал. Так и быть, попробую найти твоего Костырина. Но только если он в городе зарегистрирован.
— Спасибо, дядь Вань, с меня бутылка водки!
— Эх, Андрей, Андрей. Ну как тебе не стыдно?
— Ой, извините, дядь Вань. М-м… Виски подойдет?
— В самый раз.
— Ну тогда заметано! Жду вашего звонка. Еще раз спасибо!
2
Пивной бар «Серебряная вобла» не отличался оригинальностью антуража. Длинная барная стойка, деревянные столы, грубые, тяжелые стулья, стены из красного кирпича, завешанные растекшимся по ним сизым, сигаретным дымом, — все здесь было буднично и обычно. За исключением одного факта. Этот бар облюбовали крепкие, широкоплечие бритоголовые ребята. Они здесь были завсегдатаями. Обращались они друг к другу странно — «белый брат». Впрочем, и «черным братьям» вход никто не загораживал. Но если таковые появлялись на крыльце бара, охранник вежливо, но открыто предупреждал их о том, что с того момента, как они пересекут порог заведения, он не даст за их жизни и ломаного гроша.
Таким образом, хотя «Серебряная вобла» была демократичным и гостеприимным заведением, ни один темнокожий или желтокожий иностранец не переступил ее порога.
Вот в какое место попал Андрей Черкасов. Он сидел на высоком стуле у барной стойки и, потягивая пиво, рассеянно поглядывал по сторонам. В черной пепельнице, стоявшей рядом с ним, дымилась крепкая сигарета.
Андрей приходил сюда уже в пятый или шестой раз. Он знал, что Дмитрий Костырин живет поблизости. Знал он также, что Костырин захаживает сюда. В первое свое посещение Андрей услышал, как его имя упомянули в разговоре два бритоголовых парня.
— Да не напрягайся ты, — говорил один из них другому. — Я тебя с ним познакомлю. Кстати, Костырин сюда часто заходит. Особенно когда «Зенит» играет. Только он сейчас не в Питере, уехал но важному делу.
— А когда приедет?
— Да на днях должен. Как приедет, сразу сюда завалит — пивка попить.
Тут разговор свернул на другую тему, но Андрей уже твердо знал, что он будет делать дальше.
Андрей вмял окурок в пепельницу и тут же закурил вторую сигарету. В последнее время он стал очень много курить. Мать, Мария Леопольдовна, была не в восторге от этой пагубной привычки сына, однако после пары напряженных разговоров смирилась. Вернее, решила действовать не мытьем, а катаньем. Она сама стала курить. Дымя по вечерам сигаретой, Мария Леопольдовна время от времени принималась сухо кашлять, глядя при этом на сына с немым укором. Однако на Андрея это не действовало. Он продолжал дымить как паровоз.
Дымил он и сейчас, меланхолично поглядывая в большое стеклянное окно заведения, за которым опускались сумерки и моросил мелкий противный дождь.
— Слышь, братан, тут у тебя не занято? — услышал он над самым ухом.
Андрей обернулся. Перед ним стоял невысокий широкоплечий парень с обритой под ноль головой. Сердце Андрея учащенно забилось, спина моментально вспотела. Он покачал головой:
— Нет. Садись.
Парень взгромоздился на высокий стул и щелкнул пальцами бармену:
— Вить, сделай как всегда.
— О’кей, — ответил то, крутанул в воздухе кружку и лихо наполнил ее мутным, нефильтрованным пивом.
Бритоголовый пил свое пиво большими глотками, как будто утолял жажду. Его тонкие губы были в пене, но он не обращал на это внимания. Вдруг он посмотрел на Андрея и резко спросил:
— А ты чего уставился?
— Ничего, — ответил тот и отвернулся.
— А то смотри, — с ленивой угрозой в голосе произнес бритоголовый и вновь взялся за пиво.
Андрей смотрел в окно, мучительно размышляя над тем, что делать дальше. Но все случилось само собой. Хрипловатый голос бритоголового вдруг проговорил:
— Слышь, чувак, а мы раньше с тобой не встречались? Лицо мне что-то твое знакомо.
Андрей повернулся к нему и слегка нахмурил брови, потом мотнул головой:
— Не знаю. Может, и встречались. Но я тебя не помню.
Бритоголовый усмехнулся:
— Странно. Обычно меня не забывают.
— Значит, не знакомы, — констатировал Андрей.
Вдруг тонкие губы расплылись в улыбке:
— Вот черт! Андрюха? Ты это или не ты?
Андрей изобразил на лице замешательство, но внезапно черты его тоже разгладились:
