Книга Огненная проповедь - Франческа Хейг

Меня охватило странное спокойствие. Позади сквозь тяжелую дверь доносились крики Зака. Он пинал дубовые доски, но те были очень прочны и издавали только глухой стук. Сначала я выбрала маршрут, по которому меня привел Зак. Затем, незаметно, стала следовать собственной интуиции. Всё моё существо точно обратилось в стрелку компаса, безошибочно указывающую, где находится зал с резервуарами. Его я чувствовала сильнее, чем что-либо еще – мой самый большой кошмар и, в то же время, моё предназначение. Я должна была увидеть это чудовищное место собственными глазами, если уж собиралась помочь всем тем людям или хотя бы рассказать об этом миру. К тому же Зак ни за что не стал бы искать меня там. Резервуары находились в недрах крепости, значительно ниже любого из выходов, куда, как он считает, устремится беглец. И что еще важно – если бы Зак хотя бы заподозрил, что я знаю о его самой сокровенной тайне, меня бы давно поместили в этот резервуар.

Я бежала, гремя тяжелой связкой ключей, которую забрала, замкнув дверь в бастион. У каждой запертой двери я закрывала глаза, позволяя интуиции подобрать правильный ключ. Затем снова бежала вниз, но не в то крыло, где расположены Камеры Сохранения. Даже сейчас казалась ненавистной сама мысль, что надо мной снова крепость вместо солнца и неба.

Я вышла в длинный коридор, очень узкий по сравнению с коридорами наверху. Еще больше его сужали многочисленные трубы, коими были полностью увиты стены по обеим сторонам. С низкого потолка свисали стеклянные шарики, излучавшие тот же неестественный, бледный свет, что освещал и мою камеру. В конце коридора вниз спускалась лестница, всего несколько ступеней, ведущих прямо к двери. Мой разум был так настроен на это место, что я даже не сомневалась, какой выбрать ключ.

В моих видениях в зале стояла тишина. Но когда я оказалась внутри, меня поразил шум: беспрерывное гудение машин и звуки воды в темноте. Под всем этим помещением бурлила река. Все эти годы я чувствовала реку, находясь в камере, но здесь явственно слышалось ее течение. Несмотря на то, что это место ужасало, я испытала странное утешение от того, что увидела его воочию. Кроме шума всё выглядело точно таким, как в моих видениях. Вдоль длинной стены стояли резервуары. Из каждого выходило несколько трубок, подведенных к панели управления, которая размещалась наверху. Когда я прижала ладонь к стеклу ближайшего резервуара, то с удивлением отметила, что он теплый. Я напрягла в полумраке глаза, вглядываясь в вязкую жидкость. Что-то внутри двигалось в такт пульсу машины. Я догадалась, что это, но зажмурилась, надеясь, что не права. Когда глаза привыкли к темноте, начали проступать контуры тела, и не только в этом резервуаре, но и во всем ряду, у которого я стояла. Молодая женщина плавала ко мне спиной, подняв все три свои руки, словно пытаясь дотянуться до поверхности воды. Рядом – мужчина свернулся в позе эмбриона на дне резервуара, скрестив на коленях руки без ладоней. Пожилая женщина изогнулась под странным углом, ее единственный глаз, прямо под клеймом, был закрыт. Их голые тела едва уловимо пульсировали в такт ритму машин. Само помещение оказалось таким длинным, что дверь в дальнем конце была еле различима. Ужасные ряды резервуаров казались бесконечными.

Я не знала, что здесь машина, а что – электричество, или всё это одно и то же, но знала точно, что чуждое зрелище напрямую относилось к технологиям, которые находились под запретом. Что за злая магия позволила поймать в ловушку подводного сна всех этих людей? Запрет может и стал законом, но когда я смотрела на сеть проводов и бездушный металл, отвращение начинало подниматься откуда-то изнутри, тошнотворными толчками в желудке. Машины уничтожили мир. Как провидец, я видела взрыв так ясно, как никто: гигантскую волну раскаленного света, крушащую абсолютно всё. Даже после четырех лет, проведенных в камере с электрической лампочкой, я по-прежнему страшилась одного вида этих проводов, металла и панелей. На лбу выступил пот, ноги задрожали. Урчание машин, состоящих из множества деталей, напоминало рык дремлющего зверя. Руки тоже охватила дрожь. Я думала, что резервуары из моих видений полностью соответствовали настоящим, но увидеть их наяву оказалось еще хуже. Трубки, что вторгались в тела и выходили из запястья и рта, напоминали нити кукольника. Если бы я смогла выбраться и рассказать всем, что здесь происходит, наверняка и большинство Альф ужаснулось бы от этого! А если полагаться на видения, то где-то и правда есть Остров, там я могла бы найти тех, кто поверит мне и даже поможет.

Во всей этой жуткой сцене особенно пугала ее странная упорядоченность: аккуратно расставленные ряды резервуаров; равномерное колыхание грудных клеток, точно совпадающее с ритмом беспрерывной колыбельной песни, что издавала чудовищная машина. Несмотря на то, что тела в резервуарах имели разные изъяны, все они поражали однородностью своего коматозного состояния. Я прошла вдоль всего ряда, затем прижалась лбом к стеклу одного из резервуаров. Мерный гул и полутьма постепенно успокаивали. Вдруг по стеклу пробежала дрожь. Я сразу встрепенулась, подняла глаза и увидела прямо перед собой лицо. У юноши, что приник к стеклу резервуара, была очень бледная кожа с четко просвечивающими венами. Над головой колыхались светло-русые волосы, а из приоткрытого рта свисала трубка. Единственное, что нарушало всеобщую неподвижность – это встревоженный взгляд широко раскрытых глаз.

Я отпрыгнула, коротко вскрикнув. Впрочем, мой крик сразу же потонул в ритмичном гуле и густой сырости. Я отвела взгляд и посмотрела ниже. Увидев, что юноша, как и остальные, нагой, тут же подняла глаза опять к его лицу. Несмотря на клеймо, тонкое лицо юноши напомнило мне Зака. Позже я задумывалась, уж не потому ли он показался каким-то близким и знакомым.

Я ухватилась за мысль, что его открытые глаза пусты и вовсе не означают, что он в сознании. В некоторых резервуарах тоже плавали люди с открытыми глазами, но не выказывали ни малейших признаков присутствия сознания. Я немного отступила в сторону, решив, что если он не проводит меня взглядом, то могу спокойно идти к двери, что находилась в дальнем конце зала и вела наружу. Но взгляд его темных глаз последовал за мной. С одной стороны, это меня расстроило, с другой – я понимала, что, заметив даже легкое движение его глаз, не смогу просто уйти.

Единственное отверстие резервуара, похоже, располагалось сверху, под крышкой, как минимум, в трех футах над моей головой. Однако до этого уровня как раз доходила огибавшая стену платформа, куда можно взойти по лестнице, что находилась в дальнем углу помещения. Я направилась к ней, затем оглянулась, пытаясь жестами показать юноше, что не собираюсь уходить. День подошел к концу, мрак в помещении сгустился, и его силуэт стал расплывчатым. Я припустила вперед, на бегу считая резервуары, стараясь не думать об их содержимом и не замечать пустой резервуар в конце ряда. Поднимаясь по лестнице, я ежилась от громкого стука шагов по металлическим ступенькам. Шагая по выступу в обратном направлении, я вновь отсчитывала резервуары. На двадцатом я дотянулась до металлической ручки и без труда откинула крышку в сторону. В двух футах подо мной на поверхности виднелись плавающие волосы. Наклонившись, я почувствовала отвратительный, сладковатый запах жидкости. Отвернув лицо от невыносимо приторной вони, я опустила руку в теплую жидкость, поводила и, ухватив что-то твердое, неуверенно потянула. Сначала оно не вытягивалось, а затем оторвалось в моей руке. На какой-то жуткий миг подумалось, что тело, насквозь пропитанное жидкостью, развалилось у меня в руках. Но когда я посмотрела вниз, то с облегчением и ужасом увидела, что держу гибкую резиновую трубку. А вглядевшись в лицо юноши, заметила, что трубки во рту больше нет. Я снова опустила руку в жидкость и вздрогнула, когда он крепко схватился за нее. Взявшись за поручень выступа одной рукой, второй стала вытягивать его наверх. Сначала он казался легким – вода забирала его вес. Но когда голова и грудь появились над поверхностью, он потяжелел, и у меня не хватило сил поднимать дальше. Из его запястья торчала еще одна трубка. Я потянулась за второй рукой, но увидела, что её у него не было. Теперь он выглядел старше – видимо, толстое стекло искажало облик. Возможно, он был моего возраста, хотя трудно сказать с уверенностью, учитывая его истощенное состояние. На минуту мы замерли, держась за руки. Затем он повернул голову и оскалил зубы. На мгновение я подумала, что он хочет меня укусить. Только я собралась убрать руку, как он схватил зубами трубку и, резко откинув голову, выдернул ее из запястья. Брызнула кровь и смешалась с жидкостью, обволакивающей его руку. Он взглянул на меня, и мы вместе вновь попытались вытянуть его. У меня, невысокой и худенькой, силы оказалось больше, чем у него. Жидкость покрывала наши сцепленные руки, как скользкая пленка. Ему удалось продержаться около двадцати секунд по пояс над водой, затем наши руки соскользнули, расцепившись, и он снова упал в резервуар. Он открыл рот, будто хотел что-то сказать, но всплыли лишь розовые пузыри окровавленной воды. Он снова дотянулся до моей руки и посмотрел мне в глаза. Но, поймав его взгляд, я отпустила руку, повернулась и побежала. Обернувшись, я увидела, что он уже погрузился под воду. В считанные секунды я пробежала вдоль платформы и спустилась с лестницы. Там, на нижней ступеньке я еще раньше приметила гаечный ключ. Схватив его, я помчалась назад, теперь уже по низу, снова отсчитывая резервуары.