– Вы бы чувствовали себя в большей безопасности на Манхэттене? – спросил Купер, смерив его взглядом. – Убедить Бобби Куина отпустить вас со мной – знаете, чего мне это стоило? Да я теперь его должник до гробовой доски. А если бы он знал, куда мы направляемся, то он бы вас ни за что не отпустил. Или вы предпочитаете, чтобы за вами охотился ДАР? Я уж не говорю про Джона Смита.
– Нет, – выдохнул Итан. – Просто я… я никогда не подписывался на участие в войне.
– Это вас не спасает, когда кругом падают бомбы.
Вертолет стал делать поворот, и в иллюминаторе Купер увидел зеркальный город Теслу. На полуденном солнце сверкало солнцезащитное стекло.
– Единственный выход – участие, – сказал он. – Вы помогли Эйбу найти способ делать людей сверходаренными. Пройдите тот путь еще раз, и тогда генерал Миллер с его бандой для нас не проблема.
Тесла за стеклом иллюминатора увеличивалась в размерах. Город представлял собой аккуратную решетку вокруг скопления сверкающих прямоугольных зданий – корпоративного сердца империи Эрика Эпштейна. Более трехсот миллиардов долларов в активах самых разнообразных бизнесов. Богатство как живое существо, богатство, которое росло, видоизменялось, мигрировало, которое укреплялось за счет более мелких компаний, – и не было таких граней американской жизни, куда бы не дотянулись его щупальца. Трудно было переоценить возможности такой громадной суммы, она превышала рыночную капитализацию «Макдоналдса» и «Кока-колы», вместе взятых, она стала фундаментом для построения нового Израиля в сердце американской пустыни. Места, где сверходаренные могли жить и работать без страха.
По крайней мере, таков был замысел. Купер полагал, что состояние дел обусловило некоторые корректировки.
Посадочная полоса была ему знакома. Он приземлялся здесь дважды. Первый раз – вместе с Шеннон в планере, когда работал под прикрытием и они водили друг друга за нос, а второй – несколько недель назад с дипломатической миссией на борту лайнера, принадлежащего правительству.
«И вот ты снова здесь. Уже не агент и не политик – что-то иное».
Как только шасси коснулось земли, Купер начал отстегивать ремень безопасности. Он не был уверен, что его послание дошло, но если дошло, то его должны встретить…
– И что теперь? Мы с вами попрощаемся? – спросил Итан.
– На какое-то время, – задумчиво произнес Купер, продолжая смотреть в иллюминатор.
– Ну, тогда… я так еще и не поблагодарил вас.
Торжественный тон собеседника вернул Купера к действительности, он повернулся и увидел, что Итан протягивает ему руку.
– Спасибо. Вы спасли мою семью, – сказал Итан. – Я в долгу перед вами.
– Не стоит того.
– Откровенно говоря, у меня такое чувство, что весь мир в долгу перед вами.
Это неожиданное и, возможно, преувеличенное проявление чувств тронуло Купера.
– Спасибо, док, – пожал он протянутую руку. – Вы держались молодцом.
Они простояли так несколько мгновений в рукопожатии, и сердце Купера наполнилось теплотой – ему всегда становилось тепло, когда он видел проявления верности и духа товарищества. Это чувство наполняло его гордостью все те годы, что он был солдатом.
Открылась дверь, и в проеме Купер заметил три бегущие к нему фигуры. Он спрыгнул на посадочную полосу и побежал им навстречу, схватил сына и дочь, прижал к груди. Все они смеялись, плакали и ликовали, словно обрели последнее безопасное место на земле. Он так прижимал к себе детей, что боялся, как бы не сломать им косточки. Кейт цеплялась за него, Тодд повторял: «Папа, папа, папа!» – и похлопывал его по спине.
Он открыл глаза и увидел Натали – она стояла перед ним с улыбкой на губах, несмотря на страх, читавшийся в ее позе.
– Привет, – сказала она.
– Привет, – ответил он, поставил на землю детей и обнял бывшую жену.
Они замерли, а дети цеплялись за них. День, холодный и серый, стал светлее.
– Мистер Купер, – раздался голос за его спиной.
Обернувшись, он увидел высокую женщину, она была красива беззаботной красотой модели. Ему потребовалась целая секунда, чтобы вспомнить, кто она: директор службы по связям с общественностью Эпштейна. Ее имя…
– Патриция Ариэль, – представилась она. – Я на машине. Мистер Эпштейн ждет вас.
Он все еще обнимал Натали и теперь почувствовал, как ее мышцы напряглись. Тодд и Кейт смотрели на него с одинаковым разочарованным выражением.
Купер перевел взгляд с них на Ариэль и произнес:
– Мистеру Эпштейну придется немного подождать.
– Сэр, он совершенно однозначно сказал…
– Я думаю, что заслужил день с семьей. Если Эрик не согласен, пусть пришлет за мной солдат. – Он лениво улыбнулся. – Но советую ему прислать сразу много.
* * *
Натали и дети по-прежнему жили в дипломатическом квартале, в изысканном трехэтажном доме на площади. В квартире царил тот беспорядок, свойственный семьям с детьми, который Купер так любил: разбросанные повсюду игрушки, книги, одеяла, в раковине тарелки, в воздухе запах приготовленной еды.
Тодд и Кейт говорили без умолку, рассказывали истории, задавали вопросы, а он отвечал без устали: где был, как себя чувствует, не посмотрит ли на этот рисунок, видел ли он такой переворот, встречался ли с новым президентом, заходил ли в их дом, не хочет ли поиграть в футбол.
Да. Да, хочет.
В декабре в Вайоминге холодно, средняя температура порядка минус двадцати пяти, но сейчас термометр за окном показывал два градуса ниже нуля. НЗО, конечно, перешла на метрическую систему. Но ему было тепло, даже куртку надевать не пришлось. Находиться во дворе, играть с семьей – тут не замерзнешь.
Купер подбросил мыском ноги мяч в воздух, перекинул его несколько раз с одного колена на другое и послал Тодду.
– Ты как себя чувствуешь, малыш?
– Нормально, – ответил сын. – Не болит. Но волосы – отстой.
Врачи выбрили ему часть головы, но уже появилась щетинка, отчего это место напоминало сплошной шрам.
– У волос есть хорошее свойство – они отрастают, – сказала Натали.
– Но медленно.
– А я думаю, это здорово, – сказал Купер. – У тебя такой крутой вид.
– Ты похож на чокнутого, – вставила свое слово Кейт и захихикала.
Тодд высунул ей язык, но мяч в ее направлении послал осторожно. Он был хороший мальчишка, снисходительный старший брат. Купер и Натали переглянулись со скрытым удовольствием – между ними возникла та физическая связь, которая появляется после многих лет, прожитых вместе.
«Ты посмотри, что мы произвели на свет».
– И чем вы тут, ребята, занимались? Есть новые друзья?
– Да так, – пожал плечами Тодд. – Я хочу домой.
