– Здравствуй, дружочек! Как тебя зовут?
Девочка не ответила и продолжала смотреть.
– Какая у тебя нарядная форма! В какой ты дружине?
Девочка требовательно вытянула руку, и Хауссер даже не сразу понял, что она хочет, чтобы он отдал ей чайник. Он протянул его девочке, и она выхватила чайник у него из рук.
– До свидания, – сказала она.
Вечером этого дня Хауссер сидел перед своими восемью мониторами, ужиная бутербродом с колбасой и запивая его прохладным пльзеньским. Незаметно для себя он привык пить и есть тогда, когда Шуманы садились обедать. В этом было что-то по-семейному уютное.
Семья собралась за кухонным столиком, накрытым голубой клеенчатой скатертью. Лена рассказывала о мелком происшествии в интербутике, в котором ей сегодня пришлось поучаствовать. Американские туристы были удивлены тем, что здесь такой богатый ассортимент и что расплачиваться можно долларами. Она слышала, как они шептались о том, что при социализме, оказывается, живется не так уж и бедно. Кристоф с усмешкой сказал:
– Посмотрел бы я на них в уличной очереди перед каким-нибудь вечно пустым магазином на Шёнхаузер-алле!
Дочка первой встала из-за стола. На экране соседнего монитора Хауссер мог видеть, как она прошла в свою комнату и села за письменный стол учить уроки. Затем Кристоф отнес в мойку свою тарелку и заперся в кабинете. В спальне раздевалась Лена, собираясь принять ванну. Хауссер с трудом заставил себя оторвать от нее взгляд. Перед его глазами словно бы в обратном порядке разыгрывалась та сцена, которую он наблюдал утром. В кабинете Кристоф подошел к книжным полкам и взял со средней какую-то книгу. Сев за стол, он раскрыл ее. Среди страниц оказался листок, Кристоф положил его перед собой. Хауссер вплотную придвинулся к монитору и, хотя в спальне стояла голая Лена, все внимание сосредоточил на Кристофе. Хауссер пожалел, что камера наблюдения не снимает наездом, чтобы можно было прочесть то, что написано на листке. Кристоф взялся за телефонную трубку, и у Хауссера тотчас же включился магнитофон. Глядя на листок, Шуман набрал номер. На другом конце сняли трубку.
– Кёстер, – раздался густой бас.
Такая фамилия не встречалась в толстых папках с материалами, собранными на Кристофа.
Кристоф приглашал Кёстера на обед, завтра в девятнадцать часов, и Кёстер принял приглашение. Они сознательно держались в рамках лаконичного делового разговора. В течение следующих пятнадцати минут Кристоф, сверяясь со списком, обзвонил еще пять человек. Все приняли приглашение. Три фамилии были Хауссеру знакомы. Один из них, как было известно Хауссеру, занимал высокий пост в министерстве иностранных дел. Его терпение было вознаграждено.
В эту ночь Хауссер сходил на Розенталерплац к телефону-автомату. Сначала он хотел позвонить Штраусу и сообщить ему хорошую новость о намеченной встрече, но передумал и позвонил Мюллеру.
– Скоро у нас будут гости, – сообщил он Мюллеру и попросил того позаботиться, чтобы ящик в Хоэншёнхаузене был наготове.
Тратить время следователей на допросы не имело смысла. Это дело он решил довести до конца сам.
19
Кристиансхавн, апрель 2014 года
Давно уже Томас не бывал в кафе «Вильдерс». Вообще-то, оно ему нравилось, но, отправляясь куда-нибудь посидеть, он каким-то непостижимым образом всегда в конце концов оказывался в «Морской выдре». Они сели в дальнем углу зала под большой картиной, изображавшей полулежащую на полу в окружении пустых бутылок обнаженную женщину. Луиза заказала для себя сансерского вина, а для Томаса пива «Якобсен» и мисочку воды для Мёффе.
– Как звать вашего пса?
– Мёффе.
– Кличка ему очень подходит. – Она нервно улыбнулась.
– Так что же сказали о вашем брате в полиции?
– Нового почти ничего… – Она помолчала и пригубила вина. – Не знаю, с чего и начать.
– Попробуйте начать с начала, – предложил Томас, ободряюще улыбнувшись.
Она кивнула и набрала в грудь воздуха:
– Итак, я собралась с духом и пошла в полицейский участок. Понимаю, что для вас это отнюдь не свидетельствует о храбрости, но если ты никогда не бывал в таком учреждении и тебе предстоит говорить с ними о вещах болезненных…
– Это очень даже смелый поступок. В какой участок? Центральный? На площади Хальмторв?
Она кивнула:
– Довольно неприветливое место.
– Я там раньше работал. Действительно, не самый уютный уголок. В какой отдел вас направили?
– Направили? Я разговаривала с двоими полицейскими у стойки дежурного. Сначала с одним полицейским в форме, потом он позвал другого, своего начальника, как я думаю. Какой-то Петерсен. Ассистент криминальной полиции Трольс Петерсен. Молоденький офицер, держался очень официально.
Томас помотал головой:
– Не знаю такого. И что он вам сказал?
– Из всего сказанного ясно только одно: Могенс виновен в мошенничестве.
– Какие-нибудь улики? Доказательства, на которых они основываются?
– У них есть свидетельские показания его сослуживцев, а кроме того, одновременно с исчезновением Могенса из сейфа в кабинете шефа пропали деньги. Сорок пять тысяч наличными, как он уточнил. – Она снова пригубила бокал. – Ну скажите, кто же станет ломать себе жизнь из-за каких-то сорока пяти тысяч?
Томас пожал плечами:
– Это случается чаще, чем нам кажется. Я встречал людей, совершавших ужасающие преступления ради гораздо меньших денег.
– Но мой брат не такой. Это на него совершенно не похоже.
Томас отпил из кружки:
– Ну и что? Бывает, нам кажется, что мы знаем человека, и тут вдруг что-нибудь такое… такое, что остается только удивляться.
Она осторожно улыбнулась:
– Это вы из собственного опыта?
Он не ответил.
Ломая руки, Луиза продолжала:
– Ассистент криминальной полиции сказал, что в таких делах это только вопрос времени. Когда деньги кончаются, человек сам является с повинной. Иными словами, мне не следует ждать, что полиция поставит всех на ноги, чтобы разыскать Могенса.
– Когда вы в последний раз видели брата?
– С тех пор прошло уже больше года. Мы виделись на похоронах матери.
– Поссорились?
– Вовсе нет. Мы с ним… Я и сама не знаю, почему мы виделись так редко… – сказала она, опустив глаза.
Томас понял, что она лжет, скрывая что-то такое, чем не хотела ни с кем делиться.
– И вы не имеете никакого представления, куда он мог направиться?
Она энергично помотала головой.
– Как насчет какого-нибудь приятеля или приятельницы, у которых он мог бы погостить? Может быть, любовница?
