Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 131
Узнав о смерти жены, Дадли немедленно удалился от двора в свой дом в Кью; Эми похоронили в алтаре церкви Святой Марии в Оксфорде. Похороны обошлись лорду Роберту в 500 фунтов, хотя сам он на похоронах не был и не воздвиг ей никакого памятника. Менее чем через месяц он вернулся к королеве и, судя по всему, возобновил свои ухаживания.[214]Как заметил один придворный, «лорд Роб питает надежду, что женится на королеве, ибо она проявляет к нему такую благосклонность».[215]Некоторые считали, что такой исход неизбежен. Даже Томас Радклифф, граф Суссекс, зять леди Сидни, чьи отношения с Дадли все больше портились, пришел к выводу, что важнее всего для королевы произвести на свет наследника и потому союз с Дадли может оказаться необходимым злом: «Не хотелось бы, чтобы ее величество медлила с вопросом такой великой важности, но ей необходимо спешно выбрать; и в этом отношении следовать зову собственного сердца, [глядя] на того, кого она сама изберет, omnes ejus sensus titillarentur (при возбуждении всех чувств), что служит самым доступным средством, с Божьей помощью, подарить нам благословенного принца, который избавит нас от неволи. Если бы я знал, что в Англии есть другие законные наследники, я бы не стал подавать такой совет и посоветовал не спешить с выбором мужа. Но, видя, что она ultimatum refugium и что нашим целям не могут служить ни богатство, ни дружба, ни союз с иноземными странами, ни иные преимущества, даруемые супружеством, в отсутствие ее законного потомства, если королева кого-нибудь полюбит, пусть любит там и того, кого она изберет, так жажду я видеть ее любовь. И кого она полюбит и изберет в мужья, я полюблю тоже, буду почитать его и верно служить ему».[216]
Суссекс ссылался на бытовавшее тогда поверье, что половая жизнь полезна для женского и мужского здоровья.[217]Считалось, что девственники страдают от болезней, связанных с накоплением неоплодотворенного семени, отчего, как считалось, возникает истерия и болезни, известные как «материнские припадки», «удушье утробы» и «бледная немочь».[218]Подобные недомогания излечивались браком, поэтому считалось, что замужние женщины в целом здоровее, чем девственницы и вдовы.[219]
Не все разделяли взгляды Суссекса; многим казалось, что брак Елизаветы и Дадли вызовет катастрофу. Юбер Ланге, дипломат из Бургундии, сообщал, что английские аристократы «ясно дали ей понять, что ее слишком тесная близость с милордом Робертом Дадли вызывает их недовольство и что они ни в коем случае не позволят ему жениться на ней».[220]«Не знаю, что и думать, – писал Трокмортон из Франции, – молва столь обширна и передается здесь столь злобно, затрагивая брак лорда Роберта и смерть его жены, что я не знаю, куда смотреть и как себя держать». Виды на их брак следовало остановить, «ибо, в случае их союза, стране грозит великая опасность гибели и разрушения. И чем больше я об этом думаю, тем больше желаю умереть, ибо жить в такое время я не хочу». Трокмортон умолял Сесила сделать все возможное, дабы «воспрепятствовать свадьбе», иначе последствия будут немыслимыми. «Королева, наша правительница, обесчещена, приговорена и предана забвению; страна погибла, раздроблена и пала жертвой… Держава… подвергается великой опасности».[221]
Трокмортон предпочел действовать прямо и решительно. Он послал в Англию своего секретаря Роберта Джонса, чтобы тот лично предупредил королеву о скандальных слухах, из-за которых она превратилась в посмешище при французском дворе, и напомнил о том, что грозит ее доброму имени в том случае, если она решит выйти замуж за своего фаворита.
Вечером в понедельник 25 ноября Роберт Джонс приехал во дворец Гринвич, где родилась Елизавета, – он был одной из любимейших ее резиденций.[222]Окна-фонари со средниками украшали фасад, выходящий на Темзу, а внутренние покои размещались в башне. В Гринвиче Елизавета часто принимала послов, так как дворец был удобно расположен вблизи доков, верфей и таможенных складов.
По прибытии Джонс нанес визит Сесилу и передал ему последние новости французского двора. Мария, королева Шотландии, уже слышала сплетни, окружавшие смерть Эми Робсарт, и считала, что Елизавета теперь «выйдет за своего конюшего». Ситуация вышла из-под контроля; Сесил был в ярости.
На следующий вечер Роберт Джонс ужинал с Дадли и членами Тайного совета в резиденции шотландского посла. Посреди ужина Дадли вдруг встал, сказав, что должен вернуться ко двору. Через несколько минут за столом появился некий человек, он попросил Джонса выйти. Когда тот повиновался, ему сообщили, что Дадли чуть позже желает встретиться с ним с глазу на глаз. После ужина Джонс разыскал Дадли в его апартаментах при дворе. Он застал Дадли в приступе ярости; новости французского двора достигли ушей Елизаветы, которая тогда находилась в Элтемском дворце; ей передали злорадное замечание Марии.
В среду вечером королева наконец дала Джонсу аудиенцию в приемном зале Гринвичского дворца. Он описал встречу в депеше, посланной Трокмортону в Париж. Когда Джонс сказал Елизавете, что испанский и венецианский послы распространяют слух о ее предполагаемом браке с Робертом Дадли, Елизавета ответила снисходительно: «Честное слово, я думала, произошло что-то важное… Ему не следовало присылать вас сюда, ибо было бы разумнее держать вас на месте». Посланник тем не менее не сдавался и объяснил, что Трокмортон счел своим долгом сообщить ей «о таких вещах, которые могут затрагивать ее» лично, а не рисковать тем, что происходящее еще больше станет достоянием гласности. Когда Джонс откровенно пересказал королеве, что говорят о ее отношениях с лордом Робертом и об их возможной причастности к внезапной смерти Эми Робсарт, Елизавета беспокойно заерзала в кресле и закрыла лицо руками, а затем нервно расхохоталась. Она настаивала, что обстоятельства смерти жены Дадли «не затрагивают ни его честности, ни ее чести».[223]
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 131
