То же самое и с воровством. Некоторые люди, подобно мне, после того как их уличают, дают зарок больше никогда не брать чужого. Другие говорят: «Подумаешь, важность – взял какую-то мелочь». Но постепенно вещи, которые они воруют, становятся все более ценными. В моей стране многие политики не считают воровство грехом. Они богаты, а страна наша бедная, тем не менее они не упускают случая нажиться нечестным путем. Многие из них не платят налоги, но это еще самое малое. Они берут в государственных банках займы и не возвращают их, обеспечивают государственные контракты своим друзьям или компаниям, которые платят им щедрое вознаграждение. Многие из них имеют роскошные дома и квартиры за границей.
Я не знаю, как они успокаивают свою совесть при виде голодных людей и темных домов, где из-за перебоев с энергией отключено электричество. Не знаю, какими глазами они смотрят на детей, которые не могут ходить в школу, потому что с ранних лет вынуждены работать. Мой отец часто говорит, что нечистые на руку политики стали настоящим проклятием для Пакистана. Если сравнить всю страну с самолетом, можно сказать, что политики не желают находиться у штурвалов в кабине, хотя их место именно там. Они предпочитают нежиться в мягких креслах бизнес-класса, услаждать себя изысканной едой и напитками и не думать о тех, кто теснится в эконом-классе.
Я родилась в демократический период. В течение десятилетия правительства Беназир Бхутто и Наваза Шарифа сменяли друг друга, причем ни одно из них не сумело удержаться у власти в течение всего выборного срока. Взаимным обвинениям в коррупции не было конца. Через два года после моего рождения к власти снова пришли военные. Этому предшествовали события столь драматические, что на их основе можно снимать кино. Наваз Шариф, тогдашний премьер-министр, поссорился с командующим армией, генералом Первезом Мушаррафом, и снял его с должности. В это время генерал Мушарраф находился на борту самолета нашей национальной авиакомпании, совершавшего перелет из Шри-Ланки. Наваз Шариф так боялся реакции генерала на известие об отставке, что решил помешать самолету приземлиться в Пакистане. По его приказу в аэропорту Карачи были погашены сигнальные огни, а на взлетно-посадочную полосу согнаны пожарные машины. Самолет, на борту которого, помимо генерала, находились еще 200 пассажиров, лишился возможности совершить посадку. У экипажа оставался один выход – перелет в другую страну, но самолет не располагал необходимым для этого запасом топлива. Через час после того, как по телевизору было объявлено об отставке генерала Мушаррафа, на улицы вышли танки, а войска захватили редакции газет и аэропорты. Отряд под командованием генерала Ифтихара взял штурмом аэропорт Карачи, и самолет, на котором летел Мушарраф, смог приземлиться. Мушарраф захватил власть и незамедлительно отправил Шарифа в тюремное заключение. Многие люди радовались этому и поздравляли друг друга, так как Шариф не пользовался в народе популярностью. Но мой отец заплакал, услыхав эту новость. Он не сомневался, что в стране теперь установится военная диктатура. Шариф был обвинен в государственной измене. Жизнь его была спасена лишь благодаря вмешательству влиятельных друзей, представителей саудовской королевской семьи. Они добились того, что бывшему премьер-министру разрешили покинуть страну.
Генерал Мушарраф стал четвертым военным диктатором Пакистана. Как и его предшественники, он первым делом обратился к нации по телевидению.
– Мере азиз хамватано – мои дорогие соотечественники, – начал он свое обращение и разразился длинной обличительной тирадой против Шарифа. Он обвинил бывшего премьер-министра в том, что за время его правления Пакистан «утратил честь, достоинство и уважение». Генерал клялся, что положит конец коррупции и по заслугам накажет тех, кто «разворовывал национальные богатства». Он обещал также, что будет ежегодно публиковать собственную имущественную и налоговую декларацию. В завершение своей речи генерал заявил, что намерен править страной недолго, но этому никто не поверил. Генерал Зия-уль-Хак тоже обещал навести порядок в стране в течение девяноста дней и сложить с себя все полномочия. В результате он оставался у власти одиннадцать лет, пока не погиб в авиакатастрофе.
История повторяется, сказал отец, прослушав выступление Мушаррафа. Он был совершенно прав. Мушарраф обещал положить конец старой феодальной системе, при которой несколько десятков семей контролировали всю страну, и влить в правительство свежую кровь, включив в свой кабинет молодых, энергичных, ничем себя не запятнавших политиков. Все обещания оказались пустыми, и новый кабинет мало чем отличался от прежнего. Пакистан в очередной раз был исключен из Содружества Наций и стал международным парией. Америка приостановила помощь нашей стране еще год назад, когда в Пакистане начались ядерные испытания, но сейчас бойкот Пакистану объявили почти все страны.
Полагаю, теперь вы понимаете, почему жители долины Сват не слишком радовались тому, что их земли стали частью Пакистана. Каждые несколько лет Пакистан посылал в Сват нового полномочного представителя, который должен был управлять долиной. В точности так же делали англичане в колониальный период. Создавалось впечатление, что правительственные чиновники приезжают в наши края лишь с одной целью – обогатиться. Достигнув этой цели, они возвращались домой. У них и в мыслях не было защищать интересы долины Сват и способствовать ее развитию. Наш народ привык повиноваться, потому что при режиме вали всякая критика беспощадно подавлялась. Любой человек, позволивший себе неуважительно отозваться о правителе, высылался из долины Сват вместе со всей своей семьей. Правительственных уполномоченных, прибывающих из Пакистана, считали новыми ханами и, естественно, не требовали от них никакого отчета. Пожилые люди с ностальгией вспоминали о былых временах, о правлении последнего вали. В то время горы были покрыты лесами, школы имелись в каждой деревне, и любой человек мог обратиться со своей проблемой к сахибу, представителю вали.
После происшествия с Сафиной я поклялась, что больше никогда не буду обижать своих друзей. Отец всегда говорил, что это очень важно – уметь дружить с людьми и помогать им. Когда он учился в колледже, у него часто не хватало денег на еду и книги. Его выручали друзья, и он до сих пор был им благодарен. У меня были три хорошие подруги – Сафина, живущая по соседству, Сумбул, с которой мы встречались только летом, когда я приезжала в деревню, и Мониба, моя одноклассница. С Монибой мы прежде жили на одной улице, и я уговорила ее поступить в нашу школу. Она с детства отличалась умом и рассудительностью, но мы с ней частенько ссорились, особенно во время школьных экскурсий. Мониба росла в большой семье, у нее было три сестры и четыре брата. Я привыкла считать ее своей старшей сестрой, хотя на самом деле я на полгода старше, чем она. Тем не менее правила всегда устанавливала Мониба, а я пыталась им следовать. Мы делились друг с другом секретами, которые скрывали от всех прочих. Ей не нравилось, когда я слишком много болтала с другими девочками. Мониба считала, что не нужно общаться с людьми, которые не умеют себя вести или обладают плохой репутацией.
– У меня четыре брата, и стоит мне совершить малейшую оплошность, они запретят мне ходить в школу, – часто повторяла она.
