Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
Я была рада и подумала, что Глеб сменил гнев на милость и, быть может, все в нашей жизни вновь наладится. Но то, что я приняла за хорошее расположение и благосклонность мужа, на деле оказалось его насмешкой надо мной, еще одним шансом указать мне, что в этом мире я никто.
К тому времени ссадины на моем лице зажили, но тело все также покрывали ушибы синяки и царапины, поэтому, чтобы не пугать братика, я надела блузку с длинным рукавом и юбку в пол.
Муж запретил мне встречаться с Ильей наедине, мы сидели и пили чай в комнате, а муж сидел рядом с нами на диване. Мальчик весело болтал, а я каждую минуту с тревогой смотрела на мужа, пытаясь угадать его настроение по выражению лица.
Я не могла понять, что происходит в голове Глеба, потому что внешне он все так же походил на того чудесного мужчину, которого я полюбила, добродушно улыбался Илье, расспрашивал о его успехах в школе и даже обещал непременно взять на работу в больницу.
Я не могла поверить в столь разительную перемену и настороженно смотрела на супруга. Глеб же, казалось, вовсе меня не замечал.
В какой-то момент он вышел и оставил нас вдвоем с Ильей, который предложил нарисовать какой-нибудь красивый рисунок для дяди Глеба. Я принесла ему карандаши и лист бумаги, и мы склонились над рисунком. На некоторое время я забыла обо все на свете, с интересом взявшись за процесс рисования. Меня отвлек шум — в комнату вернулся Глеб. Илья самозабвенно рассказывал мне какую-то историю, а я с ужасом смотрела на мужа, который стоял за спиной мальчика. В руках у него был большой кухонный нож. Это было еще одно предупреждение. Никаких родственников в нашем доме.
* * *
С того момента, как я дала себе слово выжить, начался мой тернистый путь к свободе.
После потери ребенка и продолжившихся избиений я поняла, что мне остается надеяться лишь на себя.
К сожалению, я совсем не знала, с чего начать. Мне было страшно за родителей и за саму себя, но в минуты отчаяния я клялась, что обязательно отомщу за своего ребенка и поломанную жизнь.
Мне было больно видеть, как семья отдаляется от меня все дальше. Глеб очень старался, он рассказывал им всевозможные небылицы, и мама, которая сначала поддерживала меня, наконец серьезно забеспокоилась о том, чтобы мое влияние не сказалось на младших детях.
В городе продолжали судачить о моих чудачествах и возможном сумасшествии, показывали пальцем на брата и сестер, поэтому мама пыталась всячески оградить их от меня.
Глеба это забавляло, он каждый раз приходил домой и начитал рассказывать мне, своему безмолвному собеседнику, о том, как в больнице его жалеют, спрашивают, не нужна ли нам помощь, и сочувствуют в его горе.
Я молчала, потому что поняла — ему нужно только одно мое слово, чтобы начать свой монолог, который обязательно закончится новой порцией побоев.
Как-то раз к нам решила заглянуть жена его коллеги, Алла, на дне рождения которой мы когда-то присутствовали. Она была все так же мила по отношению ко мне, пыталась заговорить, улыбалась, спрашивала о самочувствии; я же старалась говорить односложно, не поднимала на нее глаз, чтобы не навлечь на себя последующего гнева супруга.
Это было несложно, мы сидели на диване, Глеб делал вид, что обнимает меня, а сам приставил мне к спине нож.
В ту секунду, когда Алла вышла из комнаты, он наклонился ко мне и прошептал:
— Одно неверное слово, и она больше не выйдет из этого дома, ты знаешь, со мной нельзя шутить.
Я и не думала подвергать Аллу опасности, хотя понимала, что ей, возможно, я и могла бы довериться. Вместо этого я сидела и безучастно смотрела на женщину, которая отнеслась ко мне с такой добротой.
Алла, не найдя во мне ответной реакции, ушла — больше она не посещала наш дом.
Надо сказать, что после того, как я потеряла ребенка, и позже, после того, как умоляла Глеба меня убить, муж стал относиться ко мне немного лучше. Он говорил, что должно пройти время, прежде чем его наставления станут вновь актуальными для меня. Эту временную передышку я хотела использовать в своих целях.
Я лежала ночами и думала о том, как мне избавиться от гнета мужа. Глеб заметил, что я не сплю, и стал опять давать мне снотворное. Но больше я не хотела принимать лекарства, которые были способны помутить мой разум. Я научилась незаметно не проглатывать таблетки, к счастью, мужу не могло прийти в голову, что я не следую его указаниям. Как любой другой тиран, он был искренне уверен в своем полном контроле над жертвой.
В одну из таких бессонных ночей, когда мне казалось, что решения не найти, я вдруг
решила использовать последний шанс связаться с людьми. Я, жертва насилия, решила искать помощи у милиции. Это звучит глупо, но тогда я действительно хотела верить в силу правосудия. Пусть Глебу удалось запутать врачей, моих родителей, но в милиции меня обязаны беспристрастно выслушать и помочь.
Глеб уже давно не выпускал меня из дома одну, он забрал мои ключи и каждый день, перед выходом на работу, запирал все двери. Сбежать я не могла: на окнах первого этажа стояли решетки, а если бы я спрыгнула со второго — непременно бы разбилась. Наш дом стоял почти на пустыре, поэтому звать кого-то на помощь было бессмысленно. Я не могла позвонить никому из знакомых, потому что они были предупреждены о моем мнимом психическом расстройстве и не стали бы меня даже слушать.
Решение обратиться в милицию было действительно спонтанным, я почти блефовала, хотела еще раз испытать судьбу — вдруг там мне поверят?
Я позвонила, как только Глеб вышел из дома, хотела выиграть немного времени. Мне ответил дежурный, который как-то быстро согласился соединить меня с отделом. Мне ответил человек, который представился как лейтенант Соловей. Он, как показалось, внимательно выслушал мой сбивчивый рассказ и пообещал заглянуть к нам вечером, когда муж будет дома.
Весь день я ждала развязки этой истории, вечером пришел муж и как ни в чем не бывало потребовал ужин. Я сидела и с трепетом ждала, когда в дверь постучат. Поужинав, муж, как обычно, картинно вздохнул и сказал, что сегодня произошло странное происшествие.
— Мне позвонил бывший одноклассник и сказал, что ты, оказывается, решила заявить на любимого супруга. Что же, он долго смеялся над твоим рассказом. Невозможно поверить, что я способен на такое. Ты знаешь, что за клевету дают реальные сроки, дорогая? — участливо спросил меня муж. — Я не хочу, чтобы моя любимая жена оказалась за решеткой. Больше не звони туда, хорошо? А не то мне придется тебя серьезно наказать.
С этими словами он покинул комнату, а затем вернулся со своим любимым ремнем, и я получила от него пятьдесят ударов, по удару за минуту его разговора с милиционером.
Итак, ждать официальной помощи мне было неоткуда.
Вторая моя попытка получить свободу также не увенчалась успехом.
Прошел ровно месяц после того момента, как я обратилась в милицию. Глеб, казалось, забыл об этом происшествии, даже бить меня стал через день, давая хоть немного времени, чтобы прийти в себя. Новую попытку он спровоцировал сам. В тот вечер муж был на юбилее одного из коллег и пришел домой явно в нетрезвом состоянии. Несмотря на то что его штормило, он хотел как всегда поговорить. Началось с того, что он упрекал меня в лености, праздности и тщеславии — это было делом обычным, поэтому я слушала вполуха. Но потом он стал по привычке жаловаться на судьбу, и разговор принял несколько иной оборот.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
