Вернувшись, я пишу честную заметку о возвращении президента. В ней два основных пункта: выступление группы «Руки вверх» по телевизору в комнате ожидания, и «Есть такая страна Катар». Ее, конечно, могут снять, но тогда в полосе возникнет дыра строк на сорок, а это для моих «Гиляровских» – трагедия. Заметку принимают.
Я вернулся домой, стал гадать на рунах, и читать – много читать. В последнее время меня заинтересовали древние мифы об Одине и история открытия викингами Северной Америки. В своих изысканиях я руководствуюсь исключительно гаданием на рунических знаках, что ничем не отличается от «нормальных» научных исследований.
Глава втораяНикто кроме меня не знает, зачем Один все‑таки покинул страну турков, и, собственно, Молдавию. Конечно, согласно пророчеству, ему предстояло стать конунгом в загадочной северной стране. Поскольку Один остановился в Скандинавии, где его через сотни лет провозгласили богом, исследователи считают, что искал он как раз Скандинавию. Но почему? В стране турков Один был знатным человеком, и какая разница ему была, где оставаться конунгом? Я пытался расспросить об этом его самого, но Один только смеялся, и приговаривал: думай, думай, мальчик. И вот, кажется, я начинаю понимать все это. Почему я? Видимо, потому, что несколько лет работы в газетах научили меня успешно анализировать собранную информацию. А также и потому, что никому больше это не нужно.
Бог, мифический герой, конунг Один не собирался переезжать в Скандинавию. Северная страна – не обязательно Дания, Швеция, Норвегия или Финляндия. В конце концов, Один с таким же успехом мог бы двинуться со своими отрядами на Мурманский полуостров или на Дальний Восток. Но он шел к Атлантиде, которая стала к тому времени Антарктикой. Я спросил руны, почему? О, могучий Один, мастер рун, о возлюбленная Фрея, скажите…
Один искал Атлантиду. То был огромный остров, наподобие Австралии. Его населяли процветавшие некогда племена, которые исчезли затем из‑за неведомых нам катастроф. Остров окружали скалистые островки куда меньших размеров. Так, по крайней мере, писал Солон. Один поверил Солону, хотя тот был всего лишь неудачливым писакой одной древнегреческой газеты. И только благодаря своей беспримерной наглости репортеришка Солон вошел в историю как великий философ и ученый. Ознакомившись в архивах с заметками Солона об Атлантиде, доверчивый Один решил найти эту страну. Но пошел не по тому пути, ибо нам отлично известно, что Антарктида покрыта льдами и на момент разделения единого материка на ней не обитали люди. Убедившись в этом после многолетних путешествий, разочарованный Один вернулся в Скандинавию, и, руководствуясь принципом «бери, что дают», обосновался там. Скучал ли он по Родине? Я спросил это у рун, и они передали мне слова Одина.
«Конечно мне не хватало этой страны — Молдавии, ее пустынных холмов, редких рощ, ее балканского одиночества. Пожалуй, одиночество острее этого я ощутил лишь в Венгрии, до которой тогда еще не добрались эти странные кочевники – мадьяры. В особо снежные зимы я засыпал у камина и мне снилась моя земля. Виноградники и куропатки, которых мы с братьями, когда были совсем мальчишками, поднимали с земли камнями и пытались подбить самодельными дротика ми. Мне не хватало безводных колодцев на окраине городов, крутых спусков на дорогах и неожиданных подъемов после поворотов. Я тосковал по огням «МакДональдса» в центре Кишинева и бою часов на здании мэрии, по паркам Долины Роз, в которых остановилось время, и по водонапорной башне, что стоит напротив Государственного университета. Я тосковал по улыбке девушки, которую не любил, но без которой не могу жить и до сих пор. Но возвращаться было поздно. Но я хотел найти Атлантиду и до сих пор мечтаю сделать это. И до сих пор экспедиции, снаряженные мной, отходят от моего фьорда, чтобы найти этот загадочный остров».
Что ж, завидное упрямство. Возвращаясь к причинам, по которым Один все‑таки покинул Молдавию, я не могу не упомянуть некоторые психологические аспекты, заинтересовавшие меня. Видимо, Один исходил из противопоставления. Он искал остров, но Молдавия никогда не была им. Он искал скалистые островки, но для здешнего рельефа более характерны пологие холмы. Он искал землю с богатыми залежами ископаемых, но в Молдавии их нет. Экспедиции, снаряжаемые Одином, также не были для меня секретом. Я всегда полагал, что отплытие Эйрика Рыжеволосого, открывшего впоследствии Гренландию и Северную Америку, — дело рук нашего героя. И Один не отрицает этого, — хоть он к моменту отплытия дракаров Эйрика и умер, но, черт возьми, был отчасти богом. А значит, – влиял на ситуацию и людей на подведомственной ему территории.
Не является ли Молдавия антитезой, противопоставлением мифической Атлантиде? Полагаю, что да. Один, располагая знаниями об одной конкретной стране, в которой жил – Молдавии, искал прямо противоположную ей. Другую во всем. Он подсознательно стремился найти Атлантиду, АнтиМолдавию, и потому с такой легкостью поверил байкам Солона, осыпанного перхотью и выпачканного типографской краской.
Найдут ли подопечные Одина Атлантиду своего хозяина? И если Молдавия имеет отношение, пусть и прямо противоположное, к этой самой Атлантиде, то что произойдет с ней? Вот что хотел бы я знать. Но руны пока молчат.
Глава третьяНичего не могу сказать о выходных днях, потому что ранним утром субботы обнаружил себя идущим по проспекту Мира с коробкой шоколадных конфет в руках и полной амнезией касательно прошлой ночи. Но деньги были целы, следовательно, ночь я провел не в полицейском участке, — а там порой бывают свирепые берсерки, — и меня не ограбили. Дальнейшее время я посвятил здоровому сну. А с понедельника каждое утро бросал кости с вырезанными на них рунами, чтобы узнать, каким будет день. Своеобразное использование служебного оборудования в личных целях.
Руна понедельника
Первый бросок магических костей вызвал непонятное оживление у Министерства Юстиции. С самого утра его оцепили двухметровые мужчины в камуфляже. Всюду шныряют собаки. Удивительно, что псы не в камуфляже. Я‑то думал, правила для всех едины. Кто‑то позвонил в полицию и сообщил, что здание заминировано.
В это же время в Верховном суде подсудимый приставил к горлу нож и требует немедленно отпустить его на свободу. Я фотографирую спецназовцев у Министерства Юстиции и не подозреваю, что руны сплели два этих события воедино.
Подсудимый говорит, что в случае его смерти подельщики взорвут Министерство юстиции. Вот оно что, руны. Мой редактор отправляется обратно, а ответственный секретарь везет меня к зданию суда. Мы опаздываем – боец отряда быстрого реагирования усыпляет террориста, взявшего себя в заложники, ампулой со снотворным. Его везут на допрос в изолятор.
Мы ждем у изолятора следователей. Ответственный секретарь не понимает, зачем мы ждем. Зато я понимаю, и следователи, выйдя из изолятора, дают нам записку террориста, которую тот пытался передать сообщникам. Прекрасная иллюстрация, руны! Один похохатывает и хлопает меня по плечу. Так вот держать, парень!
