— Понятно. Мы с Тамарой ходим парой. И вы. Поляков, подавайте, вместе со своей… гм… ассистенткой.
Оценки за экзамены по специальности выставлялись по десятибалльной системе. Катя шла первым номером: у нее были три «десятки» — случай во ВГИКе, где мастера обычно осторожны и строги, неслыханный.
В довершение всего она неожиданно для себя самой написала на «отлично» сочинение по литературе. Тема попалась уж больно удачная: «Демон» Лермонтова.
С Рыбками так иногда бывает: не только они сами интуитивно предчувствуют грядущие события, но и наоборот: нужные события сами притягиваются к ним.
А кроме того, Катюша за два года здорово набила руку: не проходило и дня, чтобы она не писала письма в армию…
Дмитрия же преподаватели «провели» через испытания со средними отметками: за нижнюю черту его не выбрасывали, но и к лидирующей группе не подпускали. Все время оставляли ему — а по сути, Екатерине Криницыной, которую Баталов задался целью заполучить на свой курс, — надежду на удачный исход.
Рассуждали экзаменаторы, видимо, примерно так: у девочки призвание, только она пока этого не осознает. Привыкла быть тенью своего самоуверенного кавалера.
Пусть увидит себя в списках поступивших, отведает вкус своей личной победы — и поймет, что хватит ей уже в ассистентках ходить, пора с эпизодических ролей переходить в жизни на главные. Тогда она плюнет на своего ненаглядного Полякова, будет учиться и без него. Не бывало еще случая, чтобы девушки, зачисленные «в актрисы», добровольно отказывались от такой удачи.
Но педагоги просчитались.
Убедившись, что Дмитрий недобрал баллов и по конкурсу не проходит, Екатерина Криницына на мандатную комиссию не явилась.
«Прелюбопытный феномен»?
Но телега не может ехать впереди лошади. Катя не умела и не желала быть лидером. Она могла лишь преданно следовать за тем, кого считала своим господином, своим повелителем. Обогнать его в чем-то — значило нанести любимому удар. На такое она была не способна.
…В день зачисления пьяный в доску абитуриент-неудачник Дмитрий Поляков пластом лежал на кровати в общежитии, откуда его назавтра должны были выселить.
А «фаворитка» нынешнего набора Екатерина Криницына вместо колыбельной наигрывала ему на скрипке «Реквием» Моцарта, словно оплакивая умершие надежды. Она вновь выбрала ту его часть, что носит имя «Офферторий», то есть жертвоприношение.
На сей раз Катя отдала на заклание талант. Но если такой жертвы требует любовь, то что в этом ужасного?
Любовь превыше всего.
Бог есть любовь…
Глава 11
БОЛВАНЫ И БОЛВАНЧИКИ
Вернуться в родной Рыбинск с поражением Дима не мог. Кроме того, столичная жизнь затягивает, как наркотик.
И он решил остаться в Москве. Катя, разумеется, тоже: куда она без него?
На первое время они сняли комнатушку у разбитной бабки Фроси: каждое лето во время вступительных экзаменов эта кругленькая предприимчивая старушонка курсировала у дверей вузов. Знала по опыту, что там непременно удастся подцепить себе молодых неопытных постояльцев из провинции.
А если повезет и на постой к ней попросится нерасписанная парочка — так можно будет еще и запросить с них подороже.
«За нарушение паспортного режима и за моральный ущерб моим строгим женским нравственным устоям! Короче, надбавка за вредность» — эту витиеватую формулировку бабка Фрося заучила наизусть и произносила без запинки.
Действовало безотказно.
…Денег, вырученных за Катины волосы, хватило ровно на то, чтобы заплатить Ефросинье за месяц и кое-как, впроголодь, продержаться этот месяц на хлебе и воде.
А дальше? Дальше надо было что-то придумывать.
Но на Диму словно накатил какой-то психический паралич.
Он оказался в состоянии думать лишь об одном: анализировал причины своего провала. Естественно, те, кто прошел во ВГИК, сплошь «блатные»: эту мысль он муссировал день и ночь, растравляя свои душевные раны.
Как там фамилия того парня-акробата, которому прямой путь не на сцену или экран, а в спортзал? А, Новиков! Так ведь и ректор ВГИКа — Новиков. Может, поступивший — сын его?
А тот, другой, который читал беспомощные стихи собственного сочинения? А, Степанов! Так этажом выше, на сценарном факультете, тоже преподает некий Степанов. Наверняка доморощенный поэт ему родственник, вряд ли это случайное совпадение фамилий…
Или, быть может, тут кроются большие деньги? Ходил, помнится, по Рыбинску слушок, что в Москве без взятки — никуда. Эх, если б мать не потратилась на эту проклятую дачу!
Однако во все Димины сложные построения не укладывался один простенький фактик: Катин успех. Ни родственников она в институте не имела, ни золотых россыпей. Уж кому-кому было это знать доподлинно, как не ему!
Но именно эта очевидность больше всего и злила. Не могло же быть такого, что серенькая Тюха-Катюха оказалась в самом деле талантливее, чем он, всегда слывший звездой!
И Дима «вычислил» скрытые причины происшедшего: «Ба! Да как же я раньше не додумался! Этот хваленый-перехваленый мэтр Баталов просто на Катьку глаз положил! Не в смысле профессии, а в смысле постели. Ишь ты, дедуля, седина в бороду — бес в ребро! Развратник!»
А в конечном итоге он винил во всем Катю. Зачем она поддалась на уговоры и пошла на экзамены?
Уж, наверное, имела какой-то тайный умысел. Может, думала выскочить замуж за пожилого москвича, да еще знаменитого, получить прописку и зацепиться тут, оставив его, Дмитрия, с носом? Его, который ее сюда и вытащил, не оставил одну прозябать в родном захолустном городишке!
А потом эта хитрая лисичка узнала, что профессор Баталов женат, поняла, что просчиталась, и решила не идти на зачисление.
Вот ведь как! А теперь хлопочет, предательница, притворяется заботливой.
— Димочка, ты плохо себя чувствуешь? Бледный что-то.
— Не трогай меня, пожалуйста.
— Они все просто дураки. Не оценили тебя. Но — им же хуже! Ты бы их мог прославить. «У такого-то учился сам Поляков!»
— Черт… все-таки репертуар ты мне подобрала дерьмовый. Может, надо было не Сальери, а Моцарта… Или Бориса Годунова, к примеру… Или какого-нибудь Раскольникова…
— Ну прости, я хотела как лучше. Значит, что-то не учла, ведь я в этом совсем не разбираюсь! К будущему году подберем вместе… или ты сам, если мне не доверяешь.
— Ха, к будущему году! До него еще дожить надо. А на какие шиши, спрашивается?
— Я что-нибудь подыщу…
— «Я, я!» Только и слышу. Эгоистка.
— Мы! Мы что-нибудь подыщем.
Дмитрий вместо ответа откусил заусенец. В последнее время он начал грызть ногти.
