Две донны Вероники смотрели на него: одна, в парадном пунцовом наряде, — чуть заметно улыбаясь и не сводя с супруга дразнящего загадочного взгляда, другая, слегка запыхавшаяся, — нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и проворно возвращая локоны на их место в прическе.
Некоторое время он сравнивал изображение с оригиналом, то сосредоточенно сдвигая брови, то удивленно поднимая их.
Завершив сравнение, он озадаченно хмыкнул и спросил сам себя:
— Хотел бы я знать, сколько же флоринов надо было заплатить этому пройдохе, чтобы он изобразил ваш облик во всей прелести!
— Благодарю вас, супруг мой, — отвечала на это живая донна Вероника, пряча ту самую улыбку, которую удалось-таки запечатлеть пройдохе живописцу, и скромно опуская тенистые ресницы. — Так вы, мне показалось, собирались отдать какие-то новые распоряжения к празднику?
В ответ синьор Пьетро протяжно вздохнул, нахмурился, что-то припоминая, и наконец предложил примирительно:
— Я хотел сказать — отчего бы вам, дорогая, не позвать на сей раз, к примеру, настоящих музыкантов с благородными инструментами — арфами, лютнями и флейтами? Сам знаменитый Каселла, полагаю, сочтет за честь посетить наше скромное жилище… И почему бы не пригласить под наш кров также какого-нибудь искусного стихотворца, дабы усладить слух гостей возвышенной латынью и живым тосканским наречием? Кстати, Гвидо Кавальканти, мастер высокой поэтической речи, — мой старый приятель, и он не откажет мне!
Отшатнувшись, его супруга столь резко взмахнула рукой, что чуть было не опрокинула плетеную вазу со сладостями, стоявшую на столе.
— Живое тосканское наречие, пожалуй, куда ни шло, но латынь! — вскричала в ужасе синьора Вероника. — Да ведь это же веселая вечеринка — феста аллегра — а не похороны! Или, может, вы задумали устроить за ужином ученый диспут?
— Вот уж никак не за ужином, о воинственная Диана, — запротестовал мессер Пьетро, улыбаясь и успокаивающе дотрагиваясь до своевольных кудрей жены, — а разве что ближе к полуночи, где-нибудь между танцами, когда гости уже вдоволь наскачутся и перескажут друг другу все до единой сплетни… Но если ваша светлость не в восторге от классической латыни, то можно пригласить, к примеру, Дуранте Алигьери. Я слышал, он читает свои стихи на живом итальянском наречии!
— Да разве бывают стихи на живом итальянском? — изумилась его супруга. — И вы сами слышали их?
— Увы, пока не доводилось! Но полагаю, ничто не помешает нам попросить мессера Алигьери прочесть несколько куртуазных терцин, дабы чувствительные дамы, ваши гостьи, уронили пару слезинок, вместо того чтобы надрываться от хохота при виде уродцев в лохмотьях.
— Боюсь, как бы куртуазные терцины не усыпили чувствительных дам, — проворчала донна Мореска тоном старой Франчески.
— Будьте же милосердны, моя красавица! Подумайте и о тех ваших подругах, которые каждый раз остаются без кавалеров в танцах.
Этот довод заставил синьору супругу серьезно призадуматься. Нахмурившись, она окинула парадные покои озабоченным хозяйским взглядом, словно здесь уже играла музыка и толпились нарядные гости. После этого, покачав головой, она осведомилась уже менее недовольно:
— Скажите хотя бы, каков из себя этот мессер Алигьери? Почему-то все поэты всегда так дряхлы, чопорны и безобразны…
— О нет, Дуранте совсем еще юноша; ему, пожалуй, нет и двадцати! — поспешил заверить супругу мессер Пьетро. — И хотя чертами лица он, пожалуй, не Аполлон и, может статься, не всегда ладит с рифмой, зато род его, хотя и обедневший, один из древнейших и достойнейших во всей Флоренции! Я ведь рассказывал вам, дорогая, о римской фамилии Элизеев, участвовавших в основании нашего города? Так знайте же, что молодой Алигьери — их прямой потомок! И к тому же, говорят, недавно он вернулся из Болоньи, где изучал всевозможные благородные науки, и даже сам магистр Брунетто Латини, сын знаменитого флорентийского нотариуса Бонаккорсо, по слухам, причисляет его к лучшим своим ученикам… Одним словом, я уверен, сокровище мое, что прекрасные дамы оценят по достоинству куртуазность манер молодого синьора!
Этими словами достойный синьор завершил свою речь и, вполне успокоившись, вернулся к оставленному кубку. Супруга же его, напротив, вновь погрузилась в глубокое раздумье, и тончайшая морщинка пролегла на мгновение между ее великолепными бровями.
— Прямой потомок Элизеев! Всевозможные благородные науки! Магистр Брунетто Латини… — отвернувшись, пробормотала донна Вероника, но ничего более к этому не прибавила.
Глава 13Ночью Веронике приснилось, что ее учили плавать.
Собственно говоря, этот процесс даже нельзя было назвать плаванием.
Поразительный способ передвижения по воде совершенно не походил на тот произвольный стиль, который она практиковала до сих пор. Ничем не напоминал он также ни кроль, ни брасс, ни иные известные ей стили.
Незнакомый мужчина в синем спортивном костюме — по всему видно, инструктор — молча показал ей поразительна простой вариант скольжения по морским волнам. Оказалось, что если, ничего не боясь, встать обеими ногами на воду и вскинуть руку под определенным углом вперед и немного вверх, как бы указывая направление или держась за невидимую веревку, то мощный порыв ветра тут же подхватит тебя и понесет со скоростью моторной лодки или еще быстрее!
Надо сказать, Вероника почему-то не удивилась, обнаружив себя на берегу моря. Она, правда, не поняла, происходило ли дело в специальной спортивной секции или же организовано было нечто вроде учительской спартакиады, но инструкцию преподавателя старалась выполнять, как могла, добросовестно. И была тут же вознаграждена: нужный угол у нее получился сразу, буквально с первой же попытки! Она даже испугаться толком не успела, как ее уже отнесло в шквале легких брызг на добрую сотню метров от берега!
Очутившись посреди водной стихии, она вытаращила глаза и оглянулась растерянно. Незнакомый инструктор кивнул ободряюще, после чего повелительным жестом подозвал ее обратно. Вероника повиновалась приказу и, так и не успев прийти в себя, птицей полетела по волнам к берегу.
На суше она внезапно без всяких объяснений поняла, к чему ее, собственно, готовят: ей предстояло отправиться в дальнее и, быть может, нелегкое, но исключительно важное путешествие! Неясно было, правда, кто и почему выбрал для этого именно ее, обычную школьную учительницу, но, кажется, главное испытание она преодолела успешно!
Радость и гордость опьянили ее.
Все страхи и нерешительность сразу улетучились — пожалуй, она готова была двинуться в путь хоть сейчас! Однако главного приказа, или команды «на старт», или чего-нибудь подобного от инструктора пока что не поступало — в окружении нескольких других тренеров в таких же синих костюмах он, похоже, улаживал последние формальности.
Тем временем на берегу уже собралась довольно многочисленная толпа — по-видимому, отдыхающих. Курортники изумленно разглядывали ее, показывали на нее пальцами и негромко переговаривались между собой. Похоже было, что они не верят собственным глазам. И тогда, чтобы скоротать время ожидания, Вероника решила обучить чудесному способу передвижения и других. Но странно: сколько она ни вытягивала руку и сколько ни скользила по воде взад-вперед — никто так и не отважился последовать ее примеру. Люди в толпе жались друг к другу, переглядывались и отступали. Надо было как-то объяснить им, убедить попробовать и свои силы, но объяснение на словах у Вероники никак не выходило…
