— Ужасно есть хочу, а ты? — спрашивает мама, чтобы сменить тему.
Удивительно, но из «Ристоранте Фаральони» не открывается вид на знаменитые скалы, однако он находится на дороге к ним. А еще на Виа Камерелле находятся самые эксклюзивные магазины — «Гермес», «Тодс», «Альберта Ферретти» и тому подобные, и клиентура у ресторана соответствующая. Втайне мне нравится, что, когда моей маме приходится соперничать с наследницами и моделями, она все равно притягивает взгляды, входя в комнату.
— A! Buona sera, signoras! — Официанты чуть ли не на головы друг другу наступают, стараясь заманить ее на свою территорию. Победителем выходит приятный малый по имени Массимо, он с шиком размещает нас в одном из отдельных шатров на улице.
Массимо ставит на стол небольшую вазу с цветами и улыбается:
— Из моего сада.
Мы смеемся — как же! А потом я замечаю, что на других столиках цветов нет… Он бы очень понравился Клео, думаю я. наблюдая, как официант, огибая на бегу аквариум с лобстерами, несется на кухню: милый чуть неуклюжий щенок с телом атлета.
Мы игнорируем предрассудки по поводу розового вина и заказываем бутылку «Лакрима Кристи», что переводится как «Слеза Христова». Это не только самое поэтическое название во всей карте вин, но это вино еще и производится из винограда, который выращивают здесь, на склонах Везувия. Здорово! Бледно-розовая лава крепка на вкус, и по шкале опьянения мы мгновенно взлетаем еще на пару делений вверх. Это неплохо, потому что Массимо подливает буквально по капле. (Мне кажется, это уловка — чтобы почаще подходить к нашему столику.) Один за другим возникают официанты и высказывают свое почтение, — осмелев после выпитого, я рискую улыбаться им в ответ. Такое впечатление, что мамина кокетливость заразна. Сначала мне не по себе, однако, потом меня охватывает странное, но приятное волнение.
Мама шестым чувством улавливает мое настроение.
— Может быть, тебе стоит поймать Марио на слове и пойти с ним погулять по острову! — подмигивает она.
— Смеешься? А сама ты пошла бы гулять с ним вот так — один на один? — спрашиваю я.
Глупый вопрос. Но я начинаю думать, что, возможно, дело не столько в ее взбалмошности и привлекательности, сколько в уверенности — мама точно знает, что справилась бы с Марио. Если бы тот попытался распустить руки. Совсем как Кэтрин Зета-Джонс, которой удавалось держать на расстоянии Майкла Дугласа почти девять месяцев — она просто обязана поделиться секретом. Хотела бы я понять, как можно иметь столько дерзости, чтобы сказать «нет» с достоинством и затем потребовать уважения к себе, не теряя при этом притягательности. Тут нужна определенная сноровка. Если бы я оказалась в уединенном живописном уголке с кем- нибудь столь же приставучим, как Марио, я бы пришла в ужас. Он бы непременно предпринял попытку пересечь границу дозволенного, не дав мне времени проверить его паспорт, визу и таможенную декларацию. Я в таких ситуациях совершенно теряюсь и свожу все к шуточкам, — когда кто-то позволяет себе лишнее, я лишь шлепаю его по рукам и обзываю «скверным мальчишкой», хотя на самом деле мне хочется закричать: «Ты что? Ты думаешь, меня возбуждает, когда ты хватаешь меня так неистово, будто я одинокая крепость, которую нужно быстро и безжалостно взять приступом?»
— Вы готовы сделать заказ? — обходительно улыбается Массимо, хотя в действительности он спрашивает уже в третий раз.
— Простите, — извиняется мама, взмахивая в его сторону яркими ресницами. — Мы все время отвлекаемся.
Я сосредоточенно разглядываю меню. Никак не могу решить — вермишель или паста с трюфелями? Мне нужна Клео. она задала бы правильные вопросы и помогла бы мне определиться. Я тянусь за своим бокалом и вижу, что мама игриво меня рассматривает.
— Пища для размышлений! — выдает она и, недоговорив, начинает смеяться.
Я радостно фыркаю, и розовое вино течет у меня по подбородку. Мама громко хрюкает от смеха — я никогда не слышала от нее ничего менее элегантного, меня трясет — я безуспешно пытаюсь сдержать хохот.
Наконец мы, немного, успокаиваемся и пытаемся отдышаться — лица у нас пунцовые, и по щекам текут слезы.
— Все хорошо? — спрашивает Массимо, терпеливо пережидая истерию с едва заметной улыбкой. — Воды?
— Никакой воды! — возмущаемся мы. — Еще вина!
Массимо сияет от удовольствия и в мгновение ока возникает рядом со второй бутылкой.
— Мы готовы заказывать! — объявляю я.
— Давай первая! — кивает мама.
— Нет, давай ты! Мама берет себя в руки.
— Для начала я хотела бы ризотто с грибами и моллюсками, а потом — рыбу-монаха.
— Я тоже, — решила я.
Мне было немного странно и непривычно в чем- то согласиться с мамой.
— Bellissima![49]— Марио ухмыляется, как ненормальный.
Мама взволнованно рассуждает о том, как мы завтра пойдем смотреть магазин, при этом я замечаю, что за соседним столом пожилой глава компании из двенадцати человек пристально нас разглядывает. Наверное, мы слишком шумим. Интересно, он считает нас невоспитанными? Его возможное неодобрение опять вызывает у меня приступ смеха, мама, глядя на меня, не удерживается, и вот мы уже снова оглушительно хохочем. Посреди веселья пожилой наблюдатель вдруг появляется около нашего столика и громогласно объявляет:
— Я только хотел сказать, что вы — великолепны!
Потом он нам обеим целует руку.
Обеим!
Меня охватывает настоящая эйфория. Сегодня я ровня моей маме, а это для меня — недосягаемая высота. Я чувствую себя почти богиней. Может, мне предстоит не такая уж и неприятная неделя?
Когда подходит время десерта, мы уже купаемся в волнах всеобщего внимания. Мы заказываем профитроли, и. как только съедена последняя капля шоколадного соуса. Массимо приносит нам тирамису — за счет заведения. Потом следует «la torta Capresa» — сухой миндальный кекс. Когда на тележке с десертами уже ничего не остается, Массимо начинает потчевать нас лимончелло — бледно-желтым ликером, который местные жители пытаются выдать за деликатес. Могу поклясться, что это просто жидкость для чистки кафеля и нержавеющей стали с лимонной отдушкой.
— Как ты можешь это пить? — Я морщусь, придумывая, как бы избавиться от очередной порции.
— Всегда хотела попробовать, — признается мама, завладевая моим бокалом. — В свое время я была слишком мала, так что сейчас должна отыграться.
Когда мы спрашиваем счет, его нам лично приносит хозяин ресторана. Он представляется как Джулиани и благодарит нас за посещение.
— Ничего не понимаю! Почему они обращаются с нами, как со знаменитостями, хотя прекрасно видят, что мы совершенно обычные люди? — спрашиваю я маму.
Она радостно пожимаем плечами.
— Я думаю, это из-за того, что все остальные пришли парами…
