– Какая – самая?
– Которая делает пиф-паф! У нее это лучше получается, чем у меня.
– В котором часу звонила?
Сообщение явно озадачило Александра. Он не мог припомнить ни одной женщины, кроме матери, которая бы знала его телефон.
– Я на часы не смотрела, но если судить по тому, что как раз в это время я доедала последние крохи из твоего холодильника, то звонила она не очень рано.
– А как она меня спрашивала? По имени?
– «Позовите, пожалуйста, Александра», – мерзким голосом прогнусавила девица.
– И что ты ответила?
– «Он сейчас занят. Дергает морковку на своей любимой грядке», – произнесла она еще более противным голосом. – У тебя, кстати, растет морковка?
– У меня ничего не растет, а ты – идиотка! Не могла вопрос задать:
«Кто его спрашивает?»
– Нет у меня такой привычки. Если надо, позвонит еще. Что ты так переполошился? А говоришь, не сердцеед. Значит, было что-то.
Он вдруг замкнулся, потому что дальнейшее развитие этой темы не входило в его планы. А что входило? Все идет наперекосяк. Саня хотел прежде всего выспаться, чтобы вечером снова пойти в клуб, и пойти туда не с пустыми руками. Он вспомнил о разговоре с «отцом». Тот ждет от него информацию о мэре.
Но как Шаталин ни напрягал мозги, не мог припомнить слов мэра. Более того, даже сам приезд мэра в разгар торжества он видел в каком-то тумане. А ведь был еще не пьян. На этот раз ящичек в голове ни в какую не выдвигался, как ни пытался он его дергать, как ни старался отыскать затерявшийся ключ.
– А где мои подарки? – спросил он у нее, будто девица отныне вела его хозяйство.
– Главный твой подарок – я! – усмехнулась Люда. – Остальные свалены в гостиной, между книжным шкафом и креслом.
– А ты неплохо ориентируешься, – похлопал он ее по плечу, как закадычного дружка, на пути из кухни в гостиную.
Девушка никак не отреагировала на фривольное обращение, достала из кармана халата пачку сигарет и зажигалку, закинула ноги на стол, где стояли стаканы с недопитым кофе, а на тарелке покоилась пара нетронутых бутербродов, и, уставившись в потолок, закурила. Если бы в этот момент Саня мог видеть ее лицо, то он бы ни на миг не усомнился, что она здесь неспроста. Опухшее, с заплывшим левым глазом, оно отражало интенсивное движение мысли.
Черную коробку с подарком мэра он узнал сразу – она бросалась в глаза.
Он поставил ее на стол и вскрыл. Все оказалось довольно банально. Мэр подарил ему письменный прибор из яшмы и бронзы с выгравированной дарственной надписью от мэрии. В прибор входили часы-будильник, блокнот, ежедневник, а также укрепленные, каждый в своем желобке, маркер, карандаш и ручка с золотым пером.
Шаталин скорчил недовольную мину. Он не слыл почитателем подобных штуковин, к тому же не любил загромождать свой рабочий стол, но подарок мэра придется поставить на видное место – таков ритуал.
Прибор остался стоять на столе в гостиной, а Саня, еле волоча ноги – бессонная ночь давала о себе знать, – побрел в спальню, бросив по дороге девице:
– Не буди меня до трех часов! Там, в гостиной, есть телевизор. Можешь развлечься. Кассеты-в тумбочке.
Девушка сидела к нему спиной и никак не отозвалась на его предложение, даже не шелохнулась. Шаталин махнул рукой и начал подниматься по лестнице.
Она дождалась, когда дверь спальни за ним захлопнется. Спустила ноги на пол, бросила недокуренную сигарету в стакан с недопитым кофе и быстрым, уверенным шагом прошла в гостиную. Остановилась у окна, отогнула краешек занавески. Возле строящейся часовни по-прежнему стояли две машины – «вольво» и «джип». За воротами дома разгуливали двое парней, о чем-то оживленно беседуя и при этом не забывая оглядываться по сторонам.
– Трус! – процедила она сквозь зубы. Саня долго ворочался. Глаза уже слипались, а забыться, уснуть никак не получалось. Минувшие сутки загадали столько загадок, что сосредоточиться на какой-нибудь одной не получалось, и все они без очереди, нахрапом лезли в больную голову. Во-первых, что здесь делает эта девка? Почему он ее до сих пор не выгнал? Почему не призвал на помощь ребят из охраны, когда выходил за продуктами, ведь она ему угрожала? Что это значит?
Это значит, отвечал себе Александр, что ты сам хочешь разобраться с ней, без посторонних. Почему? Потому что она тебе интересна. Ты еще не встречал таких.
Каких? С луны? Ну… можно и так выразиться. Да она тебе просто нравится, вот и все! А почему нравится, знаешь? Не надо об этом!.. Давай тогда о другом. Кто эта баба, что вчера звонила тебе? Неужели она? Вряд ли. Зачем ей так подставляться? У меня телефон с определителем. У Сереги тоже был телефон с определителем, и что с того? Она втерлась к нему в доверие, спала с ним, с убийцей ее родителей! На фига? Она что, сразу не могла пустить ему пулю в лоб?
Чего ждала так долго? Ее видели на Рабкоровской еще месяц тому назад! Она что, ненормальная? Мазохистка? Боже, сколько вопросов! И хоть бы один ответ! Ты думаешь, с тобой не пройдет такой номер, как с Серегой, продолжал он мучить себя. Не пройдет. Не на того напала! К тому же я знаю, как она выглядит!
Высокая брюнетка с короткой стрижкой. Та, которая с луны, тоже высокая, а черные короткие волосы могли быть париком! Почему же, в таком случае, она в меня не выстрелила? А почему она целый месяц спала с Серегой? Бред какой-то? У тебя бред! Бред! Саня измочалил кулаками подушку на манер боксерской груши и, совершенно обессиленный, уткнулся в нее лицом. Серегу застрелили приблизительно в первом часу ночи. А во сколько тебя привезли домой с этим «подарком?» Понятия не имею! Надо расспросить поподробней ребят в клубе. Может, и не было никакого подарка? Может, она убила Серегу, а потом приехала ко мне? Дверь точно была не заперта! Это я утром обнаружил! Убила Серегу и легла ко мне в постель?
Великолепно! Кого-то из нас двоих надо отправить в сумасшедший дом! Меня! Меня надо отправить! Мозги уже совсем набекрень! Посадить в тихую палату, где все бе-лым-бело, где за мной будут ухаживать санитарки, кормить из ложечки, поить из чашечки… И ни грамма спиртного! Я буду тихим, послушным идиотом и откликаться буду исключительно на фамилию Бонапарт!.. Он даже подскочил на месте, словно ужаленный скорпионом.
– Вот оно! Вот оно! – шептал Саня. – Наконец-то!
Он все вспомнил. Мэр в поздравительной речи называл его Бонапартом.
Успех и процветание его фирмы сравнивал с победами на полях сражений великого французского императора и полководца. Сравнение, конечно, банальное, мог бы придумать что-нибудь пооригинальней. Потом расцеловал в обе щеки юбиляра и шепнул на ухо, как Шаталину показалось в тот момент, полную несуразицу:
«Загляни в блокнот, Бонапарт!» Что за ахинея? Кто из них был пьяный?
– «Загляни в блокнот, Бонапарт!» – повторил он, поднявшись с постели.
