1
Арест
Я прибыл в Сен-Гатьен из Ниццы во вторник, 14 августа. В 11.45 утра, в четверг, 16-го я был арестован агентом полиции и препровожден в комиссариат.
Эти два предложения было написать легко. Сидя за столом и глядя на лежащий передо мной лист бумаги, я пытался представить себе, какой эффект могут возыметь эти слова. Еще недавно один их вид заставил бы мое сердце биться быстрее, погнал бы на улицу, в толпу, дышать пылью тротуаров и уверять себя, что я больше не одинок. А вот теперь я пишу их, и они меня не трогают. Сознание исцеляется быстро. Или же дело в том, что любой опыт частичен и не полон, и то, что сегодня кажется короткой прямой линией, завтра выглядит просто как сегмент безупречно выписанной окружности? Герр Шмидт ответил бы на этот вопрос утвердительно. Но он вернулся в Германию, и вряд ли нам суждено увидеться вновь. Как, впрочем, если уж на то пошло, и с другими. Несколько недель назад я получил от одного из этих других письмо. Оно было передано мне новым управляющим «Резервом» и содержало воспоминания о «славных часах», проведенных в моем обществе; заканчивалось же письмо просьбой одолжить сто франков. Оно все еще лежит у меня в кармане и пока осталось без ответа. Если мне и пришлось некогда провести с его автором «славные часы», я об этом не помню. И денег дать в долг у меня нет. В этом состоит одна из причин того, что я взялся за данное повествование. Другая же… ну да о том судить вам самим.
На протяжении нескольких километров железная дорога, соединяющая Тулон и Ла-Кьота, проходит в непосредственной близости от побережья. В окне поезда, ныряющего из тоннеля в тоннель, которыми изобилует этот участок пути, то и дело проносится внизу ослепительно голубое море, красные камни, белые дома в сосновых рощах. Ощущение такое, словно нетерпеливый киномеханик держит перед тобой волшебный фонарь, в котором стремительно мелькают яркие картинки. Даже если вам уже приходилось бывать в Сен-Гатьене и вы ищете глазом знакомые места, все равно ничего не увидеть, кроме красной черепицы крыши и светло-желтой штукатурки стен отеля «Резерв».
О Сен-Гатьене и его пансионе я услышал от одного парижского приятеля. Кухня, по его словам, в «Резерве» épatant,[1]номера удобные, атмосфера приятная. К тому же Сен-Гатьен еще «не открыт». В «Резерве» вполне можно прожить на сорок франков в день en pension.[2]
Сорок франков — сумма для меня весьма приличная, но, не пробыв в «Резерве» и двух дней, я перестал о чем-либо беспокоиться и даже, по правде говоря, пожалел, что не проведу там трех недель полноценного отдыха, вместо того чтобы просто остановиться на обратном пути в Париж. Такая это была славная гостиница.
Деревня Сен-Гатьен живописно расположилась с подветренной стороны невысокого мыса, на котором и был построен отель. Стены домов, как обычно в рыбацких деревнях Средиземноморья, выкрашены в белый, голубой (с оттенком яичной скорлупы) либо розоватый цвет. Каменистые холмы, склоны которых, густо поросшие сосной, смыкаются с берегом на противоположной стороне залива, укрывают миниатюрную бухту от мистраля, который тут порой изрядно задувает с северо-запада. Население — 743 жителя. Большинство живет рыболовством. Имеются два кафе, три бистро, семь продуктовых лавок и, на дальней оконечности залива, полицейский участок.
Но с того конца террасы, где я сидел в то утро, ни деревни, ни полицейского участка не было видно. Отель стоит на высшей точке мыса, а терраса огибает южную сторону здания. Терраса нависает над настоящей впадиной глубиной в пятнадцать футов. Ветви растущих на дне ее сосен касаются опор балюстрады. Но затем поверхность вновь начинает подниматься, устремляясь к высшей точке мыса. В сухом зеленом кустарнике тут и там валяются груды красных камней. Несколько побитых ветром тамарисков шевелят своими искалеченными ветками, резко выделяясь на фоне пронзительной голубизны моря. Время от времени набегающая волна разбивается о камни, поднимая вокруг себя белое облако брызг. Мир и покой разлиты вокруг.
Уже стало по-настоящему жарко, в садах, разбитых по эту сторону отеля, вовсю стрекотали цикады. Слегка повернув голову, сквозь колонны балюстрады можно было увидеть маленький гостиничный пляж. Посреди него возвышались два просторных разноцветных тента, врытые в песок. Из-под одного высовывались две пары ног — женские и мужские. Покрытые сильным загаром, судя по всему, они принадлежали молодым людям. Садовник, надежно укрыв голову и плечи от солнца огромной соломенной шляпой, наносил голубую краску на планшир строящего на козлах ялика. С дальней стороны залива, огибая мыс, к берегу приближалась моторка. Вскоре я уже мог различить в ней худощавую долговязую фигуру управляющего «Резервом» Кохе. Он стоял, нагнувшись над румпелем. С ним был спутник — скорее всего деревенский рыбак в красновато-коричневых брюках из парусной холстины. Вышли в море, наверное, с рассветом. Может, на обед достанется красная кефаль. Где-то вдалеке скользил, направляясь из Марселя в Вильяфранко, лайнер компании «Недерланд-Ллойд».
Я думал о том, что завтра вечером упакую чемодан, а в субботу ранним утром автобус повезет меня в Тулон, где я пересяду на парижский поезд. В самую жару поезд подъедет к Арлю, тело будет липнуть к жесткой кожаной спинке сиденья третьего класса, все вокруг покроет плотный слой пыли и сажи. Когда доедем до Дижона, я уже изрядно устану и захочется пить. Не забыть бы захватить с собой бутылку воды и, может, немного вина. Хорошо будет добраться до Парижа. Но эйфория быстро пройдет. Предстоит долгий переход от Лионского вокзала к метрополитену. Чемодан с каждым шагом все тяжелее. Поезд до Нейи, до площади Конкорд. Пересадка. Поезд до Мэри-д'Исси в сторону вокзала Монпарнас. Пересадка. Поезд до Порт-д'Орлеан в сторону Алезиа. Выход. Монруж. Авеню де Шатийон. «Отель де Бордо». А в понедельник утром — завтрак на стойке кафе «Де л'Ориент» и очередное путешествие на метро, Дефер-Рошеро в сторону Этуаль, затем пешком вниз по авеню Марсо. Месье Матис уже на месте. «Доброе утро, месье Водоши! Отлично выглядите. В этом семестре у вас английский для начинающих, немецкий для продвинутых и итальянский для начинающих. Английский для продвинутых я возьму на себя. У нас двенадцать новых учеников. Три бизнесмена и девять рестораторов (он никогда не говорил — официантов). Все хотят заниматься английским. На венгерский желающих нет». Очередной учебный год.
Но пока — сосны и море, красный камень и песок. Я устроился поудобнее, мимо по кафельному полу террасы проскользнула ящерица. Вдруг она замерла в тени моего кресла — погреться на солнце. Было видно, как на шее у нее пульсирует жилка. Хвост свернулся в четкий полукруг, образующий касательную, по которой по диагонали проходила граница между кафельными плитками. Ящерицы наделены сверхъестественным чувством узора.
