— Хуже не бывает. — Она отошла от него, утирая слезы передником, и, подойдя к столу, показала Рэнду содержимое кастрюли.
Он внимательно рассмотрел некую массу, а затем с надеждой поднял глаза на Сесил.
— Суфле?
— Не-ет, — захныкала она, — это тертый сыр. — Кастрюля в ее руке опасно накренилась, и месиво вывалилось на пол.
Сесил с обреченным видом посмотрела на часы.
— Уже почти десять. Никакой черт сейчас не примет заказ. Надо было тебя послушать.
Рэнд осторожно обнял ее за плечи. Когда она не огрызалась, он смело привлекал ее к себе.
— Не беспокойся, Сесил, я тебе помогу.
Она подняла голову и взглянула на него глазами, полными слез.
— Но ведь это не гамбургеры на гриле, а совсем другое.
Рэнд похлопал ее по плечу.
— Ничего, Сесил, уверяю тебя, мы найдем выход из положения. — Он подвел ее к стулу и усадил. — Сиди здесь и отдыхай, утри слезы, а я приготовлю соус, а может, успею и еще что-нибудь.
Понимая, что терять ей нечего и вмешательство Рэнда ничего не испортит, потому как все и так испорчено, Сесил показала ему на груду предметов, сваленных посередине кухни:
— Там где-то лежит рецепт, по-моему под банкой с мукой.
Рэнд со знанием дела стал наводить порядок, откладывая то, что ему было необходимо, в сторону.
— Мне не нужны рецепты, — заметил он небрежно и, собрав грязную посуду, поставил ее в раковину.
— Не нужны?
— Да, я научился готовить еще в детстве.
Сесил поморщилась:
— Какой ужас!
Рэнд добродушно хмыкнул:
— Ну конечно, настоящие мужчины не едят такие блюда и, уж во всяком случае, не готовят их. Правильно?
— Я не собиралась тебя обижать. Я к тому, что сама я даже с рецептом не могу испечь пирог.
— Но у меня был опыт. — Он взял пустую чистую миску и насыпал в нее муки. — Я рос болезненным парнишкой: аллергия ко всяким концентратам и полуфабрикатам. Моя приемная мать, миссис Бакстер, была профессиональным поваром. Она пекла пироги на продажу, чтоб подработать. Когда я по болезни не мог играть с другими мальчишками, я помогал ей на кухне. — Добавив воды в тесто, Рэнд попробовал на вкус. — А в результате из меня получился чертовски хороший повар.
Завороженная его священнодействием так же, как и рассказом, Сесил, опершись локтями на стол, следила за его движениями и слушала.
— А я и не знала, что тебя воспитывала приемная мать, — сказала она и приготовилась слушать дальше.
— С десяти лет. Там-то я и повстречал Джека. Мы оба жили у Бакстеров, девять ребят под одной крышей. — Подавив невольную дрожь от воспоминания, он положил кусок теста на разделочную доску и стал месить его.
— А что случилось с твоими родителями?
Рэнд на мгновение застыл, потом обсыпал тесто мукой. Нахмурившись, он положил ладонь на круглую массу, чтобы ее расплющить.
— Они были живы и здоровы.
— Живы и здоровы?
— Мои родители разошлись, когда мне было шесть лет. Отец переехал в другой город, и я больше ничего о нем не слышал. Мать вышла замуж и живет недалеко отсюда.
— Если твоя мать была жива, почему она отдала тебя на воспитание?
— Ну, наверное, я стал для нее обузой. — Он натянуто улыбнулся и подал ей скалку. — Хочешь раскатать тесто?
Сесил посмотрела на скалку без энтузиазма.
— Если тебе все равно, то мне что-то не хочется.
Усмехнувшись, Рэнд принялся за работу.
— Готовить ты не любишь, как только ты умудряешься кормить своих детей?
Сесил вскинула брови.
— Ты что, не слышал про микроволновую печь?
* * *
— Может быть, скатерть все-таки сначала прогладить?
Встряхнув скатерть еще раз, Сесил расправила ее руками и постелила на стол.
— Ни к чему.
— Но ведь она… такая мятая.
Сесил, отступив назад, бросила на нее критический взгляд.
— Ты прав, — согласилась она неохотно и, думая только о том, как бы лечь наконец поспать, устало стянула скатерть со стола. Зажав ее под мышкой, она направилась в бельевую комнату. — Закину ее в сушилку с мокрыми полотенцами, и через несколько минут все мятые места разгладятся.
Рэнд схватил ее за локоть:
— Что? Но почему не прогладить утюгом?
— Уже два часа ночи, я устала. К тому же, — тут она зевнула, — я терпеть не могу гладить.
Стоя против него с тяжелыми веками и опущенными от усталости плечами, она выглядела такой несчастной, что Рэнду захотелось взять ее на руки и отнести в постель. Вместо этого он обнял ее и подвел к дивану.
— Полежи немножко, а я поглажу.
Зажав скатерть в руках, Сесил вяло заартачилась:
— Нет, ты и так уже много сделал.
Покачав головой, Рэнд усадил ее на диван и осторожно разжал ей пальцы.
— Да я проглажу в одну минуту.
— Ну ладно, если ты так настаиваешь… — Она зевнула и, поджав ноги, устроилась в углу дивана. — Гладильная доска и утюг в кладовке. Если тебе еще что-нибудь понадобится… — Ресницы ее затрепетали, а голова склонилась на диванную подушку. Она так и не закончила начатую фразу.
Посмеиваясь, Рэнд оставил ее спать на диване, а сам отправился на поиски кладовки. Через несколько минут скатерть уже лежала на гладильной доске, утюг разогрелся, и он, насвистывая, начал гладить.
Учитывая позднее время и возню на кухне, он должен был бы устать, но почему-то ощущал даже прилив бодрости. В самом деле, он не припомнит случая, когда бы у него было так радостно на душе, как теперь. Некоторые люди, вроде Сесил, считают приготовление пищи нудной работой, а для него это своего рода отдых.
Даже в присутствии Сесил, которая болтала, смеялась, в основном мешала ему, он провел эти четыре часа с удовольствием. Рэнд выключил утюг и поставил его стоймя. Эта женщина абсолютно бесполезна на кухне, да что там — просто стихийное бедствие, зато с ней весело. Она шутила, хохотала, и в результате время пронеслось незаметно. Не сравнишь с его обычными субботними вечерами.
Рэнд призадумался. Сама идея провести вечер с женщиной, подобной Сесил, не менее рискованна, чем полет на Луну. В те редкие субботние вечера, когда он встречался с женщиной, Рэнд обычно выбирал даму своего склада. Спокойную, тихую, умную собеседницу, с которой можно поговорить за столом, угощаясь изысканными блюдами и хорошим вином.
И, уж конечно, Сесил, которая, как бестолковый щенок, носилась по кухне, натыкаясь на него, постоянно что-то опрокидывая, и все это со смехом, шутками и подковырками, в такой роли представить себе невозможно.
