— Становится жарко просто от того, что смотришь на все это, правда? — вздохнула Памела.
Ей было скучно, и она выглядела усталой. У нее не было страсти Даниэля к сложным процессам, в результате которых получались сахарные кубики, которые затем оказывались на ее столе. Она выросла среди сахара, и он уже успел ей осточертеть. Это просто читалось на ее лице.
— Почему ты здесь работаешь? — с любопытством спросила я.
Она слегка покраснела:
— Меня это устраивает. — Она мило пожала плечами. — Но скоро я уже не буду работать. На Тринидаде есть чем заняться, кроме выращивания сахара.
Я посмотрела на вдохновленное лицо Даниэля, и почему-то мне стало ее жаль. Даниэль жил только сахаром, и его жене вряд ли удалось бы игнорировать его энтузиазм. В моей голове звучали слова популярной песенки, которую я услышала много лет назад в Лондоне: «Сахар по утрам, сахар по вечерам, сахар в половине третьего. Сахар, сахар, сахар — сахар, это ты!» Эти слова вполне могли быть девизом Даниэля.
— Следующий этап, — сказал он, словно в подтверждение моих мыслей, — называется карбонизацией. Сироп, который мы только что видели, фильтруется и поступает сюда.
Мы осторожно подошли к тому месту, где начинался этот следующий этап.
— Смотри, — предупредил он меня. — Отсюда все хорошо видно.
Он очень подробно стал объяснять, что происходит после того как в смесь добавляют известь и углекислый газ. После это раствор снова фильтровался, после чего центробежные насосы проталкивали жидкость в огромные цистерны, которые затем пропускаются через многочисленные резервуары, наполненные углем.
— Почему уголь? — спросила я, совершенно сбитая с толку.
Даниэль так и вцепился в меня:
— Выяснилось, что уголь лучше всего абсорбирует все инородные элементы, которые еще присутствуют в сахаре. — Его глаза горели от восторга. — На самом деле все это очень интересно, — сказал он извиняющимся тоном, увидев, что внимание Памелы уже давно не сосредоточено на его излюбленном предмете. — Видишь ли, через несколько дней уголь устает. Это видно по тому, что жидкость, которая появляется из цистерн, становится немного обесцвеченной. После этого нам приходится открывать цистерны, вычищать из них сахар и удалять весь уголь и обжигать его в печах до тех пор, пока он вновь не очистится. Мы используем один и тот же уголь снова и снова в течение почти четырех лет!
Я посмотрела на жидкость, вытекающую из цистерны, надеясь, что смогу заметить в ней что-то особенное, но так ничего и не заметила. Жидкость была бесцветной, как вода.
Следующей стадией была кристаллизация этой жидкости. Кипячение сахара было самым сложным и высокотехничным этапом. Оно производилось в вакуумных чанах, которые были снабжены стеклянными окошечками, чтобы наблюдать за тем, что происходит внутри. Оператор может контролировать размеры кристаллов, и от его умения зависит, чтобы процесс кристаллизации проходил в нужном темпе. После этого маскьют, как теперь называется сахар, проходит через очередную серию центрифуг, которые отбрасывают оставшийся сироп. Сироп после первого и второго отжима снова проходит через угольные фильтры, чтобы сахар не пропадал; но последний отжим полностью обесцвечивает сахар, так что сироп после него идет на изготовление золотистого сиропа и мягкого, влажного цветного сахара.
После этого мало что оставалось: только подсушить сахар в грануляторах, которые оказались огромными вращающимися барабанами, сбрасывающими зернышки сахара через металлические ячейки в вибрирующее решето. Должна признаться, что я получила удовольствие, глядя, как кристаллический сахар формируется в огромные пласты, как они вращаются в центрифугах, сушатся в печи, а больше всего мне понравилось, как он затем режется на кубики специальной гильотинкой, которая с таким аппетитным хрустом взрезала твердый сахар. Даниэль окунул в него руки и выловил для меня кусочек все еще теплого сахара, чтобы я попробовала.
— Сахар на десерт! — сказал он с улыбкой.
Я попробовала и нашла его немного слаще, чем тот сахар, который я пробовала до этого. Я заметила, что Памела решительно сунула свой кусочек в карман и двинулась к двери. Наш визит, так я поняла, подошел к концу. Мы посмотрели все, что было намечено на этот день.
Памела решительно вела нас назад в свой кабинет.
— Ты не хочешь умыться? — спросила она. — Я приготовлю кофе, это нас немного взбодрит.
У нее была своя умывальная, соединенная с ее кабинетом и отделанная в розовых и белых тонах. Я подумала, что цвета она, вероятно, выбирала сама, так как они как нельзя лучше соответствовали ее хорошенькой внешности. Она стояла рядом, пока я мыла руки, и строила мне гримасы.
— Даниэль такой странный, что заставил тебя все это осмотреть! — внезапно сказала она. — Кому это нужно?
— Я думаю, он решил, что я должна узнать хоть что-то об этом, — неуверенно ответила я.
— А я думаю, он сам не смог устоять перед соблазном еще раз обойти всю фабрику, — прокомментировала она. — Может, это и глупо, но там стоит такая жара, что я превратилась в какую-то мочалку.
Я бы никогда не употребила это слово, описывая ее. Она выглядела совершенно свежей, даже ее платье выглядело идеально выглаженным, в отличие от моего, хотя она вовсе и не стремилась произвести впечатление безупречности.
— Кофе, без сомнения, будет очень кстати, — твердо сказала я, втайне надеясь, что мне наконец дадут чего-нибудь поесть.
— Да, я тоже так думаю, — без особого энтузиазма согласилась Памела. — Я бы с радостью отвезла тебя прямо домой, но я не могу уехать отсюда до окончания рабочего дня. Ты ведь не возражаешь?
— Может, я смогу тебе чем-нибудь помочь? — предложила я, представив, что мне нечем будет заняться весь день.
— Да, думаю, что ты можешь мне помочь, — задумчиво сказала Памела. — А как же твоя горничная?
— Пейшнс? — Я рассердилась на себя за то, что совершенно забыла о ней. — Я даже и не знаю, — призналась я. — Может, у Даниэля есть какие-нибудь предложения…
— Да, наверное, — согласилась Памела, слегка скривив губы. — Но я не думаю, что мы должны взваливать все наши проблемы на него, ведь так?
— Что ты имеешь в виду? — спросила я.
— О, — сказала она, — может, я все неправильно поняла, но разве не он будет управлять твоим имением, когда ты выкупишь его у моих родителей? Попечитель или что-то в этом роде? Разве не так он будет называться?
— У него будет право сказать свое веское слово, — чопорно пояснила я, — но, разумеется, он не будет управлять имением. Этим займется мой дядя с помощью моих кузенов.
Памела невесело рассмеялась.
— Ты же не хочешь, чтобы я этому поверила! — фыркнула она. — О, в самом деле!
— Верь или нет, но так все и будет, — ответила я как можно спокойнее. — Может, все-таки выпьем кофе?
