Пацан надулся, уставился в окно, и через пару минут я пожалел об этом. Впереди на обочине стояла милицейская машина. Мы оба смотрели на нее.
— А вот я и скажу, что ты меня украл у дедушки, — пригрозил он.
Я, не раздумывая, вытащил пистолет и ткнул ему в бок.
— Выедем за город — дам пострелять.
Мальчик поверил, засиял и так, сияя во все лобовое стекло, пронесся мимо гаишника.
Город остался позади. Море тоже вильнуло в сторону и постепенно скрылось за холмами.
— Долго ещё? — спросил я.
— Минут сорок, — ответил он, не задумываясь. — Дай пострелять.
— Да ты ещё не разбираешься в часах-то, — усомнился я.
— Когда папа девок возит, они всегда здесь спрашивают. Когда стрелять будем?
— Когда на дачу приедем.
Я свернул на проселок и, проехав километра два, остановился.
— Дай пострелять, обещал же!
Его рука нырнула мне за спину. Я дёрнулся и треснулся затылком о боковое стекло. Разозлившись, отвесил ему подзатыльник. Мальчик съежился в кресле и заплакал.
Боль в голове стихала. Стало стыдно и жалко мальчишку. Он был хоть и толстый, и наглый, но все-таки маленький. Он тоненько подвывал и тер кулаками глаза.
А ещё он был сыном моего врага, из-за которого меня били по ушам, душили и оскорбляли, не давали есть, спать, курить и купаться в море. И сам мальчик был главным козырем в моей партии. Если мне не удастся с наскока вытащить Ленку, то можно попытаться произвести бартерную сделку.
— Хватит ныть, щенок, — прикрикнул я на него.
Мальчик замолчал и уставился на меня испуганными глазенками.
Мне опять стало неуютно от этого взгляда.
— Лучше расскажи что-нибудь.
— А что рассказать? — Он шмыгнул носом.
— Что твой папа сделает, когда меня поймает.
Он начал неуверенно, потом увлекся, стал фантазировать, да так складно, что я снова закипел. То-то же, маленький ублюдок.
* * *
Я искал изъяны.
Вряд ли дедушка позвонил в милицию, иначе бы меня перехватили на выезде из города. Скорее всего, он немедленно связался с сыном. Тот должен выехать не позже чем без четверти час, а ещё вероятней, сразу же после звонка, забрав всех, кто под рукой, чтобы обеспечить необходимые приготовления. В два часа они встретятся с Шефом в «Короне», и это будет нелегкая встреча, клянусь Поясом. У меня как минимум полтора-два гарантированных часа, чтобы подавить очаги маловероятного сопротивления, взять территорию под контроль, освободить заложников и вернуться в место временной дислокации, то есть смыться.
План был хорош во всех отношениях.
В час тридцать мы тронулись в путь.
Я не нарушал правил, сбрасывая скорость в населенных пунктах, поэтому мы доехали за час. Дача стояла на отшибе небольшого села, отделенная кладбищем и гектаром пыльной травы. Это был внушительный двухэтажный каменный домина, способный вместить всю Ленкину группу вместе с мастачкой и Твиксом. С невысокого забора свисали ветки сирени. Сквозь листву и одуряющий запах доносилась мягкая музыка. Кто-то красиво шептал и всхлипывал по-французски.
Я подъехал к раскрытым настежь воротам, но приглашением не воспользовался. За воротами на просторной площадке стояла иномарка.
Я вышел, выпустил мальчишку из машины и крепко взял его за руку.
Из-за иномарки появился дедушка.
— Витенька! — выдохнул он и бросился ко мне.
Я удивился такой фамильярности и решил с дедушкой не обниматься. Не в Рейкьявике.
Мальчишка же, видя мое замешательство, сам закричал:
— Дедушка! — и задергался, вырываясь.
— Сейчас же отпустите его! Что вы себе позволяете, молодой человек?! Что за бандитские выходки? Почему вы не в «Короне»? — решительно напирал дедушка.
— Мальчик может пообедать и дома. А вы, уважаемый, лучше замрите на месте.
Я отодвинул полу куртки, приводя аргумент.
— Не надо толкаться, вы не на Привозе.
Он замер, заморгал, хотя моргать я не велел.
Витенька-младший лицемерно захныкал.
— Витенька, что он с тобой делал? — с ужасом спросил дедушка.
«Что за намеки?!» — заволновался сверчок.
— Ты на что намекаешь, обезьяний дедушка? Оставь свои грязные вопросы и отвечай на мои. Или мы уезжаем. Прямо сейчас. В Африку. Раз, два, три, готов?
Дедушка закивал. Витенька перестал хныкать, крепко сжал мою руку и запрыгал на месте.
— Кто в доме?
— Только я и девочки.
— Ещё мужчины есть?
Дедушка замялся.
— Ну?
— Один Волк.
Волк так Волк. Во всяком случае, это конкретно. Не так расплывчато, как Пояс.
— Где Волк?
— В зале. Он там с девочками.
— Куда выходят окна?
— Два сюда, на площадку. Остальные…
— Идем в дом. Окна обходим. Вы впереди, мы с мальчиком сзади. Задача ясна?
— Молодой человек, — торопливо зашептал дедушка, — не надо путать девочек. Давайте обсудим ваши условия. Только отпустите Витю. Я останусь вместо него. Ведь вам нужны деньги? У меня они есть. В разумных пределах я могу…
— В дом! — рявкнул я.
Мы, прячась за кустами и пригибаясь, добрались до крыльца, прошли затенённым прохладным коридором и уперлись в дверь, за которой громко и недвусмысленно охала француженка.
— Встань сюда! — скомандовал я дедушке и, не отпуская мальчика, осторожно приотворил дверь.
Это действительно был просторный зал, с увешанными зеркалами стенами. В дальнем углу, на стоявших в ряд стульях, в полный голос тащился, приближаясь к оргазму, магнитофон. Семь девиц, обращенные к нам обтянутыми лосинами задами, волной накатывались на голого по пояс парня. Парень был накрашен и неприлично извивался. На его заду болталась лохматая тряпка.
— Это шо за бардак? — Я от изумления перешел на одесский выговор.
— Эротическая композиция «Волк и семеро козлят». Девочки репетируют, — с гордостью ответил дедушка.
Я толкнул дверь и вошел. Волк бросил на меня заинтересованный взгляд. Я понял, почему замялся дедушка, когда я спросил о мужчинах.
Девушки повернулись к нам. То, что сзади казалось блузками, спереди было крупной сеткой, накинутой на голое тело. Но это я схватил боковым зрением. Я стоял столбом и во все глаза смотрел на козленка, расположенного как раз в центре эротической композиции. Козлёнок тоже глядел на меня расширившимися от изумления глазами. Потом изумление сменилось радостью, в глазах заискрился смех и еще что-то такое туманное, бархатистое, от чего меня пробрал озноб и заболела голова.
