На празднике сегодня собралось немало пунцовых домино. Да и, казалось бы, как можно его распознать, в плаще с капюшоном и черной полумаске! Однако Сильвия сразу узнала Дава по его росту, по запаху, по очертанию его рта. Его прекрасного рта!
Все остальное терялось в темноте, так же как и она сама, надежно скрытая во мраке. Она медлила заговорить с ним, не уверенная, что он вообще видит ее.
Он повернулся и отступил, словно испугавшись при виде ее, отвесив вежливый поклон. Неужели он напился? И если выпитое сделало его беспечным, уязвимым, может, ей стоит воспользоваться ситуацией? Если он пьян, она просто не имеет права не воспользоваться! Однако она продолжала сидеть тихо, предоставив все судьбе.
– Ах, мадам, – заговорил Дав. – Что делать человеку, когда любовница бросает его?
Господи, неужели он принял ее за женщину? Сильвия все также хранила молчание, а соображения стремительно проносились в ее голове.
Лунный свет, может, и высвечивает слегка ее белую полумаску, как освещал сегодня сотню других, но мужской парик ее надежно скрыт капюшоном домино. Ничто не позволит ему догадаться – пьяному-то! – что он, как дурак, распинается сейчас перед своим секретарем. Он думает, что она женщина!
Она поглубже забилась в тень и заговорила нежным, соблазнительным голосом, а сердце ее отчаянно колотилось, потому что она ужасно рисковала.
– Не знаю, сэр, – проговорила она. – Может, человеку следует поискать себе другую любовницу?
– Какой бессердечный совет, мадам! – ответил он. – Так я должен буду целовать незнакомую женщину?
Сильвия поднялась, крепко придерживая ткань, скрывавшую мужское платье и предательский парик. Она превратилась всего лишь в дух, заблудившийся в холодной тьме. Если держаться спиной к луне, то тень капюшона, наверное, полностью скроет черты ее лица.
– Разве одаривать поцелуями незнакомок не является целью всякого маскарада? – спросила она, стараясь, чтобы голос ее звучал тихо, глухо, нереально.
Он протянул к ней руку. Кончики его пальцев коснулись ее подбородка.
– Вы добры, мадам.
– Вы много выпили, сэр?
– Прискорбно много. – Тон его наполнился раскаянием. – И я промерз до костей. Не согреете ли вы меня?
– А что, если и я тоже существо оледеневшее? Лунный свет, который делал еще темнее тени, в которых она скрывала свое лицо, ярко освещал его полузакрытое маской лицо. Он все еще цеплялся за каменные одеяния Афродиты, как если бы боялся упасть без опоры, но другой рукой приподнял ее подбородок.
– Но тем не менее вы поцелуете меня?
Ее сердце билось как пойманная птица. Неужели что-то внутри ее затосковало по теплу, по возможности быть женщиной? И как можно потом бросить его, сгорающего от страсти к женщине, которая перестанет существовать утром? Она приросла к месту от ужаса перед важностью нахлынувшего желания, продолжавшего жечь ее: рискнуть всем и узнать то, что можно, от его тела.
– Вам следует вернуться к остальным гостям, – посоветовала она.
– Нет. – И ласковыми губами он коснулся краешка ее рта. – Мне следует поцеловать вас.
Теплые упругие губы. Мысль о прикосновении их словно наэлектризовала ее! Она стояла, ошеломленная, чувствуя, что саму душу ее охватила дрожь.
– Отчего бы вам не выбрать другую из мириад присутствующих здесь инкогнито замаскированных дам?
– Я выбираю вас. – Дыхание его обжигало, голос его шептал. Его пальцы отпустили ее подбородок и принялись легонько поглаживать ладонь. – Если только вы не скажете «нет», то, думаю, я просто должен поцеловать вас.
Ей стало страшно: что, если он догадается и раскроет ее обман!
– Ваши губы дрожат, мадам. Я бессилен перед красотой вашей верхней губки и очаровательно капризной припухлости нижней. Полагаю, на вкус ваши губы будут как мед.
– Нет, – возразила она. – На вкус они будут как подогретое вино.
Сильвия сжала в своих пальцах его другую руку, закрыла глаза и позволила поцелую случиться. Губы их соприкоснулись. Она ощутила несказанную сладость.
Его губы дарили блаженство.
Блаженство!
Но ее потрясли яркость, изысканность, чувственность поцелуя, а потом ощущения полностью захватили ее, вспыхнув огнем в крови. Забыв о самоконтроле, позволив желанию устремиться навстречу, она ответила на его поцелуй. Чувства ее трепетали, жар тек сквозь ее теле, скапливаясь внизу живота. Ладонь ее прижималась к его ладони. Губы прижимались к открытым губам. Язык касался языка.
Желание объяло ее. Прижатая к его сильному телу, Сильвия отвечала ему поцелуем, желая большего.
Ей хотелось, чтобы он трогал ее, чтобы его прекрасные мужественные руки ощутили ее мягкость, ее слабость.
Испепеляющее пламя волной исходило из его губ.
Свободной рукой он по-прежнему держался за статую. Ее руки торжествующе обнимали его мускулистую спину. Кровь ее воспламенилась. Рука ее скользнула меж их тел и сжала восхитительную крепость его плоти.
Прежде чем стало слишком поздно, она принудила себя отстраниться, так что теперь он прижимался только к статуе. Кровь бежала по жилам жарко и сладостно. Во рту ее оставался вкус меда. Губы горели. Тело изнывало от страсти и от пустоты внезапной потери.
Повалиться на кованую скамью, увлекая его за собой! Вниз, на холодные камни, и купаться в его огне! Вниз. Вниз, пока ненасытное томление не перегорит и не будет осуществлено! Боже, да что же, черт возьми, с ней происходит такое? Она хотела. Хотела, хотела...
Изумительная яростность ее желания почти болезненно вздрагивала в ней.
Судорожно запахнув домино, она со всех ног рванула к выходу из лабиринта и оглянуться решилась, только оказавшись под прикрытием его темных тисов. Прежде она всегда просчитывала каждый шаг и всегда очень гордилась своим утонченным и взвешенным самообладанием.
До нынешнего момента!
– Не уходи, – крикнул он. – Дьявол все побери, мадам, не покидайте меня никогда!
– Вы пьяны, сэр! – крикнула она в ответ. – Вы раздаете свои дары случайным дамам.
Будь он проклят! Будь он проклят!
Светоносная неистовость его чувств могла с тем же успехом пролиться на любую случайно встреченную незнакомку, могла быть отдана так же легко любой даме в белой маске? Ее пробрала дрожь.
Наконец-то она встретила мужчину себе под стать.
При обстоятельствах, наихудших из всех возможных, заключающихся в том, что она торжественно взяла на себя обязательство уничтожить его, обманом проникла в его дом, чтобы шпионить за ним, и теперь уже слишком поздно начинать все сначала, она встретила мужчину себе под стать!
– Ей-богу, мадам! – Он опустился на корточки у подножия статуи и смотрел в небо. – Выходите за меня замуж, а?
