— Мне не стоило ничего говорить, — отмахнулась мать. — И я больше не желаю это обсуждать. В жизни случается немало всякого, и люди остаются вместе, потому что любят друг друга, или думают о детях, или просто считают, что врозь будет еще хуже. — Она коснулась рукава Чарли. — Не стоит волноваться за родителей. С нами все прекрасно. Тема закрыта. Сейчас мы волнуемся за тебя. И за Сэма тоже.
На следующий день Чарли исподтишка следил за родителями. Он знал свою мать. Если она решила, что не станет распространяться о чем-то, можно положить рядом пачку динамита и даже ее поджечь, она будет молчать, упрямо сжав губы. Отец еще хуже. Такой спокойный и невозмутимый, с бесстрастным лицом. В детстве Чарли никогда не мог сказать, сердится на него отец или нет. Приходилось спрашивать прямо. Но даже сейчас он по пальцам мог пересчитать те истории, которые рассказывал ему отец. Короткие, но тем не менее удивительные, как мятные конфетки, которые он иногда вынимал из кармана. Маленькие сладкие кусочки, вкус которых долго держался во рту.
Однажды отец Чарли взял его с собой в суд. И тот был потрясен страстными выступлениями отца. Он размахивал руками, как пропеллер. Умолял присяжных не осуждать клиента.
— Он невиновен! — вопил отец. Чарли едва не лопался от любви, гордости и волнения. Но как только судебное заседание закончилось, отец превратился в обычного, ничем не примечательного человека, говорившего с Чарли так же невыразительно, как со своими домашними растениями.
Вечером они отправились на ужин в «Дербиз», маленький ресторанчик, где подавали пасту и куда можно было приходить с детьми. Сэм очень любил это местечко. Но Чарли никак не мог сосредоточиться. Родители сидели так близко, что их локти соприкасались. Он увидел, как отец поцеловал мать в щеку. Та, потянувшись за солонкой, мимоходом коснулась его плеча. Сэм попытался намотать на вилку свои фетуччини, но сдался и стал потихоньку откусывать с краешка.
Они уже ели ванильно-клубничный шербет, когда отец Чарли извинился и вышел в туалет. Чарли вспомнил, что последнее время с ним это часто бывало.
— Простата, — пояснила мать. — Бедняге приходится вставать по пять раз за ночь, чтобы облегчиться.
Глядя вслед отцу, Чарли подумал, что тот все еще красив. Густые волосы, мышцы не обвисли, и, конечно, остался стальной взгляд голубых глаз, от которого маленькому Чарли всегда становилось не по себе.
Но теперь он хотел поговорить с отцом, увериться, что между родителями все по-прежнему хорошо.
— Как ты? — спросила мать. — Выглядишь так, словно улетел на другую планету.
— Земля — папе! — фыркнул Сэм, сунув в рот ложку шербета.
— Должно быть, я что-то подхватил от отца, — бросил Чарли и, отложив салфетку, направился к туалету. Но отец оказался в вестибюле и, прислонившись к стене, с кем-то говорил по телефону. Бизнес. Отец до сих пор работал. И любил свое дело. Стоило упомянуть, что ему пора на покой, как с ним едва не случался апоплексический удар.
Что же, прекрасно… Но тут отец вздохнул.
— Дорогая! — услышал Чарли и замер, потому что в голосе отца звучала такая же страсть, как на том судебном заседании.
Чарли положил руку ему на плечо и почувствовал, как он напрягся.
— Мне пора, — сказал он и нажал кнопку. А когда повернулся к Чарли, лицо, как всегда, было невозмутимым.
— Кто это был? — спросил Чарли.
— Бизнес. Клиенты. Это никогда не кончается.
Отец сунул сотовый в карман.
— Сам знаешь, как это бывает, — пробормотал он, не глядя на Чарли.
— Называешь своих клиентов «дорогими»?
— Ты, должно быть, ослышался, — невозмутимо ответил отец. — Ничего подобного я не говорил. А теперь прости. Я должен вернуться к внуку, пока он не съел весь шербет.
Чарли устало прислонился к стене. Он видел, как отец возвратился за стол и стал кормить мать шербетом с ложечки. Оба смеялись, прижавшись друг к другу так, что их головы соприкасались. Всякий, наблюдавший за ними в этот момент, никогда не сказал бы, что между этой красивой парой что-то неладно.
— Ты знаешь то, что хотел знать. Видел то, что хотел видеть, — сказала мать.
Они приехали домой. Сэм пошел спать, родители вскоре тоже отправились на ночлег. Но Чарли сидел в гостиной. В доме царил покой. Да и внешний мир медленно затихал. Чарли взял газету и прочитал каждую страницу, потому что делать больше было нечего. Глупо, конечно, но он стал читать некрологи. Он не поместил в газету некролог Эйприл. А страдания других разрывали ему сердце. На снимках были улыбающийся дородный мужчина, прекрасная молодая женщина и ребенок. Каждый некролог рассказывал историю. Историю любви.
Чарли ощутил, как горят щеки. И не стал вытирать слез. Потому что, если уж на то пошло, он мог написать любую из этих строк. И все они говорили об одном: «Вернись домой». «Вернись домой».
В последующие дни кухня постепенно наполнялась различными запеканками, подношениями соседей. Телефон разрывался от звонков. Звонили друзья и даже приятели Сэма, тихие очкарики, сторонившиеся шумных компаний, совсем как сам Сэм. Позвонила мисс Риверс, учительница Сэма, а школа прислала большую корзину с фруктами, обернутую розовым целлофаном. Маргарет, соседка, живущая в квартале от Чарли, познакомилась с его родителями и предложила посидеть с Сэмом, хотя ничего не знала об астме и детях. Дэн с Перл-стрит сказал, что они с женой приглашают Чарли с семьей к ужину в любое удобное для них время.
— Спасибо, — пробормотал Чарли, но как он мог объяснить, что все эти приношения расстраивают его еще больше, ведь сейчас он едва способен заботиться о сыне и ему не до общения с посторонними.
Чарли погрузился в свою скорбь, но все же его волновала отчужденность Сэма. Сам он плакал в душе, под струями воды. Плакал посреди супермаркета, заметив пакеты с супом, который любила Эйприл. Впадал в ярость от всяких мелочей: увидев целующуюся в телевизоре пару или не найдя любимых Эйприл конфет в газетном ларьке. Но Сэм… по-прежнему ходил как во сне. Родители Чарли, похоже, ничего не замечали, но сам Чарли так расстраивался, что как-то вышел во двор, где его никто не мог подслушать, и, позвонив учительнице Сэма, попросил совета.
— Он не плачет. Я сказал, что его мать умерла, но он ведет себя так, словно не верит мне. Может, шок до сих пор не прошел?
Мисс Риверс немного помолчала.
— Дети скорбят по-своему, и нужно время, чтобы они успокоились. Пока не донимайте его расспросами.
Чарли попрощался и пошел на кухню, где отец готовил ужин, а мать играла с Сэмом. Его отец любил готовить изысканные блюда и щедро сыпал в них экзотические пряности. Сначала Чарли немного беспокоился насчет отцовской стряпни, но выяснилось, что тот составляет прекрасные меню для детей: хашбраун[3]и хотдоги, гамбургеры и простые спагетти, пюре из сладкого картофеля, сливок и сыра, которое он сейчас ставил в духовку;
