Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
Тут подошла тетушка Жанна, которую немного обеспокоили эти листки, которые один за другим подавал Луизе «русский боярин».
«Уж не назначает ли он свидание моей племяннице? – встревожилась Жанна. – Не дает ли ей адрес своего отеля? Я должна заботиться о Луизе, об этом просила меня ее покойная матушка…»
Кстати, Александр с превеликим удовольствием написал бы Луизе адрес своего отеля, да вот незадача: нынче же вечером он должен был отправиться в Гейдельберг и не мог пропустить свой дилижанс.
Тогда, прощаясь с Луизой, Сухово-Кобылин вздохнул с некоторым сожалением, потому что интрижка не состоялась. Он был уверен, что больше не увидится с хорошенькой модисткой – и каково же было его изумление, когда через год, вернувшись в Москву, он получил письмо от мадемуазель Луизы Симон-Деманш, которая приехала из Парижа и отправилась по адресу, указанному любезным русским мсье в рекомендательном письме. Однако вот беда – за это время хозяйка мастерской умерла, к несчастью, так что не может ли мсье Александр составить Луизе протекцию вновь? Или ей возвращаться в Париж, как говорят русские, не-солово-хлебаши?
Вообще говоря, Сухово-Кобылин за это время успел подзабыть хорошенькую француженку и не чувствовал особенного желания встречаться с ней вновь, однако его ужасно насмешило это не-солово-хлебаши — из-за того, что фамилия его зятя была Петрово-Солово.
Александр Васильевич пришел по адресу, который сообщила ему Луиза, – она снимала комнату в номерах… И там же, в номерах, на узкой скрипучей кровати, она отдалась ему – и потому, что была счастлива его видеть, и потому, что не хотела упустить возможность привязать его к себе как можно крепче!
Кажется, и Александр Васильевич теперь хотел того же! Луиза нужна была ему не только в роли безотказной любовницы, но и как помощница в деловом предприятии.
Сначала он все же помог ей устроиться модисткой в магазин Мене на Кузнецком Мосту, но скоро – по его же настоянию – девушка эту работу бросила.
Вернувшись из Гейдельберга, Сухово-Кобылин поступил в канцелярию московского губернатора, но казенная служба его утомляла – он то просил отпуска, то откровенно манкировал своими обязанностями. Его куда больше привлекала частная коммерческая деятельность: Сухово-Кобылин основал винокуренный, свеклосахарный, спиртоочистительный заводы, а также завод шампанских вин.
Но продукцией надо торговать! Гораздо выгодней свой товар продавать в своем магазине, а не отдавать перекупщикам, это всякий коммерсант скажет. Поэтому для розничной торговли Александр Васильевич открыл в Москве магазин, который возглавила Луиза Симон-Деманш. Александр Васильевич очень рассчитывал на знаменитую французскую практичность. Теперь Луиза была зарегистрирована как «московская купчиха», но от французского подданства не отказалась и писалась по бумагам девицею. Может, она была единственной девицею среди московских купчих!
Хотя между ней и Сухово-Кобылиным был четко распределен денежный процент, Александр Васильевич частенько оказывался у Луизы в долгах. Он обожал карточную игру, однако никогда не увлекался сверх меры и не терял головы, поэтому часто бывал весьма удачлив. Как-то раз он даже выиграл у графини Антоновской дорогую подмосковную деревню Захлебовку!
Однако Луиза оказалась не слишком-то хорошей «купчихой», и винный магазин спустя несколько лет закрыла – «по скудости доходов». Теперь она ведала продажей патоки в лавке на Неглинной. Патока тоже поступала из имений Сухово-Кобылина.
…Луиза нервно стиснула руки. Муфта была очень теплая, но пальцы стыли. Так было всегда при сильном волнении, что зимой, что летом, и она отлично помнила, как однажды Александр сказал ей брезгливо: «Руки у тебя вечно ледяные, рыбья твоя кровь!»
Сказал как бы вскользь, без особенного намерения обидеть, да Луиза вроде и не обиделась, однако почему-то показалось, что эта фраза как бы кладет рубеж их нежным, любовным, восторженным отношениям, а остается только спокойное, бесстрастное и чисто деловое содружество двух коммерсантов.
Да, все утратило свою пленительную новизну! Хранить верность кому бы то ни было, тем паче – любовнице, сожительство с которой уже вошло в привычку, казалось Сухово-Кобылину изрядной нелепостью. Ему было немногим больше тридцати – и он славился как изрядный знаток женщин. Множество амурных похождений считались непременным свойством истинного светского льва, Александр Васильевич дорожил своей репутацией и старался поддерживать ее. Весь московский свет знал о французской любовнице Сухово-Кобылина, но это ничуть не мешало ему сводить с ума и замужних дам, и неопытных девиц. Однако – из осторожности – он вступал в связи только с замужними дамами: просто потому, что ни с кем не хотел себя надолго связывать.
Ах, сколько насмешливых рассказов наслушалась от него Луиза, когда, наскучавшись с очередной пассией, он возвращался в снятый для любовницы дом графа Гудовича на Тверской улице, на углу Брюсова переулка! Сначала-то Александр Васильевич нашел для нее квартиру из пяти комнат (зал, гостиная, кабинет, приемная и спальня) в доме на Рождественке, но потом нашел жилье получше, на свои деньги обставил красивой мебелью. В доме Луизы служили собственные крепостные Сухово-Кобылина: повар, кучер и две горничные. У нее был также свой выезд и три собачки редкой породы кавалер-кинг-чарльз-спаниели – подарок любовника.
Александр Васильевич любил это жилище (ему почему-то очень льстило, что в этом же дворе снимал жилье Карамзин, когда писал «Бедную Лизу), он возвращался сюда как к себе домой… Как бы хотелось верить, что всегда, от любой женщины он вновь вернется сюда… Однако, увы, Луиза была не так глупа, чтобы лелеять несбыточные надежды. Она не сомневалась, что рано или поздно Александр встретит ту, которая заберет его всего – с сердцем, мечтами, честолюбием, с его неуемным любовным аппетитом…
И вот это случилось!
Сейчас Луиза даже не могла вспомнить, кто упомянул при ней имя Надежды Ивановны Нарышкиной, одной из цариц модного света, блестящей красавицы с колдовскими зелеными глазами, этой чаровницы, этой сирены, которая на последнем балу так много танцевала с Сухово-Кобылиным, что их начали пристально лорнировать досужие сплетники…
У Луизы было несколько близких приятелей в Москве: Эрнестина Ландрет, француженка, живущая с подпоручиком Сергеем Петровичем Сушковым (между прочим, родным братом поэтессы Евдокии Ростопчиной!) – их дом был неподалеку, также на Тверской, в Газетном переулке. Дружила Луиза и с семейством Кибер, которые жили, впрочем, под Москвой – в Хорошеве. В Воскресенском Луиза была в добрых отношениях с французами по фамилии Адуэн-Бессан – семьей управляющего фабрикой шампанских вин Сухово-Кобылина. И полнейшим ее доверием, конечно, пользовался доктор Реми, к которому Луиза обращалась при всех недомоганиях.
Кто из этих добрых друзей назвал имя, которое прозвучало для нее, словно смертный приговор? Как так вышло, что Луиза сразу почувствовала недоброе и принялась исподтишка следить за домом Нарышкиных, намереваясь выведать, справедливы ли ее ревнивые подозрения, в самом деле там бывает ее любовник, – и больше всего на свете желая ошибиться.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
