Это окончательно добило мою мать. Она легла в постель и заявила, что умрет в то же день и час, что и ее мать, то есть третьего сентября ровно в одиннадцать утра. Но с горя и это у нее не вышло. Она умерла два дня спустя в пять часов вечера. Но прежде пристроила меня На место старшей поварихи, и не в какую-то там забегаловку, а в «Чихуахуа Чарлиз». А это не шутка получить место в лучшем ресторане города, в самом центре на Пласа-дель-лас-Америкас. Туда стекались самые сливки общества и богатые туристы. Мы подавали не только сваренные в белом вине лобстеры, устрицы, креветки, омары, сбрызнутые лимонным соком, с гарниром из оливок и шпината с тертым чесноком, восемнадцать разновидностей буритто, одиннадцать — энчилады, утку с рисом, черной фасолью и маниокой, но и бифштексы, и свиные отбивные под тремя соусами и пяти различных вкусов. Благодаря этому, кстати, мне ничего не стоит закатить шикарный свадебный пир.
Однажды вечером мой брат Антонио, которому Король Неба доверял уже до такой степени, что назначил его главным киллером, привел своего шефа поужинать в «Чихуахуа Чарлиз». Амадо Карильо съел крабовый суп с зелеными оливками, морковкой и цукини, мраморное филе «миньон» с черной фасолью, желтым рисом и сметаной. Попробовал пасты «эль эстильо акапулько», а на десерт проглотил «сопайильяс» с ванильным мороженым, а также съел кусочек торта «Амаретто», политого коньяком. И что тут говорить, доволен был как ребенок. Велел позвать меня с кухни и публично похвалил.
Вскоре Король Неба выстроил пятизвездочный отель с кондиционированием, бассейном, полем для гольфа и рестораном в северной части города, неподалеку от своего Ранчо-де-ла-Кампанья, и именно мне поручил руководство кухней. Антонио ходил гордый как павлин, а я заказала десять служб на помин души матери. Кстати, ресторан я назвала в ее честь — «Мама мексикана». Сразу же переехала из лачуги в шикарную пятикомнатную виллу с водопроводом, электричеством, горничной, кондиционером, телефоном, факсом и Интернетом. Амадо Карильо публично заявил, чтоб я не забивала себе голову расходами, лишь бы еда была на уровне. Под моим началом работали двенадцать поварих, шесть поваров, тридцать шесть официантов и двадцать девять посудомоек. И «Мама мексикана» прославилась не только на весь Хуарес, но и на всю Мексику. Поэтому именно у меня, а не где-нибудь еще состоялся прием по случаю свадьбы старшей сестры Короля Неба: в ресторане собралось двести гостей из Мексики, Колумбии, Лос-Анджелеса, Далласа и Вашингтона, а снаружи дежурили четыреста пятнадцать охранников с собаками. Кстати, этот прием почтил своим присутствием сам шеф бригады по борьбе с наркотиками, генерал Хесус Гультиеррес Ребельо. Именно он, что ни говори завсегдатай светских приемов, признал, что никогда и нигде не едал лучшего «бурритос де тинга поблана». Благодаря дружбе с генералом Ребельо Король Неба всегда знал, кто в картеле внедренный тайный агент, и рано или поздно приглашал лазутчика ко мне на ужин — и тут появлялся мой брат Антонио.
А тайных агентов хватало, кроме того, на беду, не раз случалось, что безмозглые американские туристы лезли куда не надо, и, чтоб избавиться от нежелательных свидетелей сделок, Антонио волей-неволей и ими вынужден был заниматься. Он работал ночи напролет, исхудал, глаза ввалились; мне плакать хотелось, когда я на него смотрела. Что же тут удивляться. Как большинство мексиканок, я очень сентиментальна. А тогда мне было двадцать лет, кровь бурлила в жилах, и двигалась я с грацией молодой лани. Вечерами ходила на берег реки, смотрела на лодки контрабандистов и трупы дохлых собак, которые крутило течением. Вдыхала болотные запахи гниющих водорослей и рыбьих потрохов, слушала, как шуршат и снуют в траве крысы, и меня охватывала необъяснимая тоска. Я чувствовала, что пришла пора выходить замуж. Сами видите, с цветом лица у меня и сейчас все в порядке, но тогда я была — ну чисто кофе с молоком. Мой старший брат Антонио как-то сказал, что от меня возбуждающе пахнет джунглями. К сожалению, в замке этот запах полностью улетучился.
Конечно же, вокруг меня увивались толпы мужчин возрастом от шестнадцати до шестидесяти, и давно бы мне быть, в лучшем случае, изнасилованной, если бы не всеобщий страх перед Антонио. Боялись его так, что ближе чем на три шага не подходили.
А тем временем мне приглянулся Дарио Винсенте Рамос. Он жил с матерью в развалюхе на самой окраине Выселок и не носил усов. Работал у меня помощником официанта и помогал закупать продукты. Ему было ровно девятнадцать, глаза блестящие, огромные; стоило ему глянуть, как меня мороз продирал по коже, ноги подкашивались и «там» становилась мокро, — одним словом, все те же признаки, которые появились, когда я увидела вас, мистер Куба. Но вернемся к Рамосу. Однажды — мы как раз закупали мясо на рынке, а надо сказать, я всегда лично следила, чтобы мясо было наисвежайшее и самого лучшего сорта, такая уж я уродилась, — он отодвинул в сторону четверть коровьей туши, подошел ко мне близко-близко, дрожащей рукой сунул красную розу и убежал.
С тех пор я потеряла аппетит, охладела к готовке и голова у меня то и дело кружилась. Рамос начал сниться мне по ночам. Не то чтобы он был высокий, но очень тонкий в талии, так и подмывало перекусить его, а потом схрумкать целиком. Одет был всегда опрятно и чисто, и никакая жара, ни солнце, ни мясо ему были нипочем. Никогда не потел, и пахло от него всегда свежестью.
Я решила, что это ОН. Все думала, как бы придать ему смелости, сломать преграды, возникшие между нами по причине моего высокого социального положения. Для начала я назначила его главным поставщиком мяса. Это не прошло для меня даром — видеть я его стала реже. В поисках хорошего товара он добирался даже до Тигуаны. Тосковала я по нему страшно, но с каждой поставкой он присылал мне какой-нибудь знак своей любви — спрятанную в туше коровы или завернутую в пачку накладных красную розочку. Мне ничего не оставалось, как только просить Бога, чтоб Рамос поскорей отважился со мной заговорить. У меня крепло предчувствие, что минута эта близка.
И вот однажды вечером Антонио сказал, что ему предстоит большая работа: на ужин приглашены двенадцать гостей — все засланные агенты. Как обычно, вручил мне список с фамилиями, чтобы я могла разложить карточки у приборов. Равнодушно пробегаю глазами список, и вдруг — меня как током ударило. Среди двенадцати фамилий черным по белому значилось и его имя — Дарио Винсенте Рамос. Ноги подо мной подкосились, но я поняла, что должна быть сильной и спасти нашу любовь. К счастью, брат ничего не заметил. А я, собравшись с духом, выбежала из кухни, поймала такси и помчалась в Выселки. Дарио с матерью ели какую-то жалкую энчиладу. Запыхавшись, я влетела в их хибару и, предав разом и брата, и картель, посоветовала ему как можно скорей раствориться в воздухе.
Рамоса сначала затрясло, потом он оцепенел, потом потерял дар речи, а когда речь к нему вернулась, вышел вслед за мной и признался, что работает на конкурентов — картель братьев Авеллано Феликс из Тигуаны, но делает это исключительно ради того, чтоб поскорее разбогатеть и попросить моей руки, так как любит меня до белой горячки. Рыдая, я тоже призналась, что люблю его. И тогда он меня поцеловал — сначала в губы, потом в шею. Вам пока это неизвестно, мистер Куба, но я, как и большинство женщин с волосатыми ногами, страстная до потери пульса. И если бы не то, что он торопился, да и я тоже, кто знает, осталась ли бы я до сих пор девицей. Рамос сказал, что я для него все — небо и земля; должна заметить, что он всегда выражался изящно. Упав передо мной на колени, он умолял, чтобы я его ждала. Поклялся, что через месяц, самое большее через два, подаст мне тайную весточку, и испарился вместе с матерью.
