Мой резкий голос и острый взгляд впервые заставили Мацуки дрогнуть. Некоторое время он молчал, словно стыдясь своей растерянности.
– Что я могу поделать? Я вырос в Японии… В Японии не поощряется жар души. Люди как вы, господин Веласко, кажутся мне странными.
В эту минуту я заметил на лице Мацуки даже какое-то раздражение. Он, казалось, забыл, что я всего лишь переводчик, и злился не на меня, так настойчиво спорившего с ним, а на самого себя. Я подумал, что, если даже он теперь и ненавидит меня, что-то во мне привлекает его.
Показалось стадо китов. Это случилось после полудня, на корабле царили покой и безмолвие. Все японцы – и в каюте посланников, и в большой каюте – спали. Тишину нарушало лишь монотонное поскрипывание мачт и удары судового колокола, отбивающего склянки.
– Вижу китов! – закричал марсовый. Те, кто услыхал этот крик, разбудили спящих. Все столпились на палубе.
Киты плыли, то погружаясь в темные волны, то всплывая. Ныряя, они исчезали из виду, но тут же снова показывались высоко над водой их блестящие черные спины, точно смазанные маслом. Стоило одному киту скрыться, как тут же спина другого в туче брызг появлялась на поверхности. Они резвились, не обращая внимания на корабль и толпящихся на палубе людей. Всякий раз, когда кит всплывал, испанцы и японцы восхищенно вскрикивали.
– Одно чудо за другим, – радостно улыбнулся Ниси, стоявший рядом с Самураем.
Самурай не двинулся с места до тех пор, пока киты не скрылись за горизонтом. Сквозь разрывы туч пучками стрел вниз устремлялись солнечные лучи, окрашивавшие серебром море вдали, где исчезли киты. Самурай даже представить себе не мог, что на свете существует такое множество неведомых вещей. Не знал он и того, что мир столь необъятен. Для него, прожившего всю жизнь в крохотной долине Ято, мир был сконцентрирован в ней. Да, мир был для него ограничен владениями Его светлости. Но теперь в его душе стали понемногу происходить перемены, которые вселяли беспокойство, даже некоторый страх. Он вступил в новый, неведомый ему мир. И беспокоило его то, что незыблемость, охранявшая до сих пор его душу, дала трещину и начала рассыпаться как песок.
Когда стадо китов скрылось из виду, японцы, толпившиеся на палубе, стали возвращаться в свои каюты. Пробили склянки. Полуденный отдых закончился, и теперь до вечера всех ждало вялое безделье. – Пойдемте в большую каюту, – предложил Ниси Самураю, спускаясь по лестнице. – Может быть, и вам стоит поучить испанский?
Со своей обычной иронической улыбкой в большой каюте, гудевшей как улей, появился Веласко. Это была снисходительная улыбка взрослого, наблюдающего за несмышлеными детьми. Своей улыбкой он как бы говорил, что находящиеся на корабле японцы во время путешествия ничего не смогут сделать без его помощи.
– Мас барато пор фавор[18], – произнес он, опершись рукой на тюк.
Купцы, вооружившись кистями, послушно записали эту фразу.
– Но кьеро компрарло[19].
Это своеобразное занятие – ученики старались изо всех сил – сегодня, как обычно, длилось примерно час. После его окончания Веласко – тоже как обычно – начал очередной рассказ из жизни Христа.
– Одна женщина двенадцать лет страдала кровотечением. Много потерпела от многих врачей, истощила все, что было у нее, и не получила никакой пользы, но пришла еще в худшее состояние. Когда Иисус переправился в лодке на другой берег, собралось к нему множество народа. Он был у моря. Услышав об Иисусе, женщина подошла сзади в народе и прикоснулась к одежде его. Ибо говорила: если хоть к одежде Его прикоснусь, то выздоровею. Иисус, обратившись к ней, сказал: «Дщерь! Вера твоя спасла тебя; иди в мире и будь здорова от болезни твоей»; и она тут же выздоровела.
Самурай рассеянно слушал Веласко. До сегодняшнего дня христианское учение было для него чем-то бесконечно далеким, и даже сейчас услышанный рассказ представлялся ему чуждым, не имевшим к нему никакого отношения.
От женщины, о которой только что рассказывал Веласко, Самурай мысленно перенесся к женщинам Ято. К полуразрушенным деревенькам Ято. Там живут еще более жалкие, еще более несчастные люди, чем эта больная женщина. Отец часто рассказывал ему о старухах и даже молодых женщинах, которых в голодные годы бросали у дороги, обрекая на верную смерть.
Купцы с серьезными лицами благоговейно внимали Веласко, но Самурай знал, что слушают они его вполуха. Как говорил Тюсаку Мацуки, купцы думали, что, если они будут знать христианские истории, это поможет им успешно торговать в Новой Испании.
Веласко захлопнул Библию и, чтобы удостовериться, что его чтение произвело на японцев впечатление, улыбнувшись, посмотрел на купцов. Среди лиц, на которых было написано удивление, он увидел лицо лишь одного человека, смотревшего на него недружелюбно. Это был тот самый Ёдзо, слуга Самурая.
Когда Веласко вышел, купцы спрятали кисти в коробки для письменных принадлежностей и, зевая, стали похлопывать себя по затекшим плечам. Серьезное выражение с их лиц как ветром сдуло, они выполнили свой долг, и в каюте воцарилась атмосфера беспечности. Около тюков с товаром, где только что стоял Веласко, несколько человек затеяли игру в кости.
– Я хочу во время путешествия как следует изучить испанский, – поделился с Самураем своей сокровенной мечтой Ниси, выходя вместе с ним из каюты. – Когда в порты, которые находятся во владениях Его светлости, станут заходить корабли южных варваров, замку и Совету старейшин потребуется переводчик. Я смогу взять на себя эту работу.
Как обычно, Самурай почувствовал к молодому человеку зависть и легкую ревность. Но он был значительно старше Ниси, и ему было уже поздно изучать иностранный язык, да и способности к этому у него не было.
Во время завтрака, который им принесли слуги, Тародзаэмон Танака снова выговаривал Кюскэ Ниси. Когда Ниси радостно рассказывал о том, что помощник капитана учил его пользоваться компасом, а переводил Веласко, Танака вдруг вспылил:
– Нужно быть чуточку посерьезнее. Если в глазах южных варваров мы будем выглядеть легковесными, это может подорвать наш престиж как посланников.
Пораженный Ниси на мгновение умолк. Потом спросил:
– Почему? Можно многому научиться даже у южных варваров. Ведь именно они дали нам, пользовавшимся до этого лишь луками и стрелами, ружья и порох. Разве плохо, если мы, посланники, узнаем о том хорошем, что есть в других странах, и научимся умным вещам?
– Я не говорю, что это плохо. – Танака был явно недоволен тем, что молодой его спутник неожиданно вступил с ним в спор. – Хочу сказать лишь, что ходить, как ты, по кораблю и удивляться всякой ерунде южных варваров унизительно.
– Когда видишь что-то новое, всегда удивляешься. Если бы удалось привезти в наше княжество разные корабельные приспособления, они бы нам, я думаю, пригодились.
