В американском аэропорту на таможенном контроле задерживают двух членов российской делегации, прилетевшей в Штаты на международную конференцию. Один устраивает истерику: «Безобразие! Как вы смеете! Я государственная персона!», отказывается отвечать на вопросы и требует вызвать руководителя их службы, представителя посольства и президента США, с которым «лично знаком». Второй, не выражая никаких эмоций, совершает все перемещения, которые его просят совершить, отвечает на все идиотские вопросы, которые ему задают. Через сколько времени каждого из них впустят в страну, если на проверку подозрительных документов простых смертных граждан американские таможенники тратят около двух часов? Ответ – через те же два часа. На чужой территории мы все – простые смертные, и режим проверки будет идти с обычной скоростью, со всеми положенными по инструкции остановками, как бы мы себя ни вели. Так что самое правильное – расслабиться и постараться получить удовольствие.
Побочная тема:
Россия в масштабе один к одному
1995 год. Я, лидер новорожденной партии «Общее дело», мотаюсь по регионам, собирая голоса. Забираюсь в самые медвежьи уголки, куда только на «кукурузнике», на вездеходе, на дрезине. Усть-Илимск, гостиница, вечер. Местный высокопоставленный чиновник вызывает в гостиничный холл – с вами хотели бы встретиться наши бизнесмены. Нет, не в клубе, а неформально и без сопровождения. Машина ждет. Безопасность гарантирую…
Вылезла из машины – и сердце ушло в пятки: на высоком берегу Лены стоят семь черных шестисотых «Мерседесов». В столице они уже тоже водились. Но не табунами. От капотов отделились и вразвалочку – эх, скольких я зарезал! эх, ско-ольких перерезал! эх, сколько душ невинных загуби-и-ил – двинулись ко мне конкретные пацаны.
Плечи, шеи, цепи, спортивные костюмы фирмы «Адидас»:
– Здрассьте вам наше сибирское… Ну чего, прокатимся на пароходике?
– Н-на пароходике? Прокатимся!
Пароход огромный и пустой. Палуба с сотней кресел. Посередине палубы – стол. На столе – жестяное ведро, в ведре – кровавое месиво: порубленная свежая рыба и лук. Вылили в ведро бутылку уксуса, достали водку:
– Хотим угостить вас сибирской кухней. Это называется чушь.
Налили, замерли, смотрят. Хакамада, вперед! Выпила, закусила. Молча налили еще. Выпила, закусила. Первая рюмка – колом, вторая – соколом, третья – мелкой пташечкой. После ведра чуши и полкило водки мне стало хорошо, а пароход причалил к берегу. Погрузили в «Мерседес», повезли сквозь тайгу. Главарь лет двадцати восьми, низкорослый, аршин в ширину, с огромным шрамом через бугристое лицо, усть-илимский Жофрей де Пейрак, включил Бетховена. Пятая симфония. Ту-ту-ду-ту… ту-ту-ду-ту-так судьба стучится в дверь. А почему Бетховен-то? Говорят, в Москве все слушают классическую музыку. Чем мы хуже? Решили – тоже будем слушать. И слушаем. Понятно. Решили и слушают.
– А это что? Краеведческий музей? Я никогда не встречала музеев в тайге…
– Нет, это не музей. Это мой второй дом.
– А где первый?
– Ну, есть хозяйство в тайге. Жена с детьми там живут. Чтобы не убили.
Мрамор, позолота, спальня с ангелами, зеркалами и картинами. В бассейне на потолке огромный крутящийся телевизор. Очень удобно: плаваешь и смотришь. Залы для сигар, камины, библиотеки в коврах, с кожаными креслами, но без книг. Чиновник испарился. Денщик с волчьим оскалом подал кофе. И пошел тяжелый разговор. Что за партия? Почему ты ее возглавляешь? Что там в Кремле? Ельцин сильно пьет или в меру? Что нам светит? Когда власть с нами начнет разговаривать? Хотим вести легальный бизнес – не дают. А бизнес у нас серьезный, с бухгалтерами, с менеджментом, работают профессионалы. Ошибок не бывает. Как добились? Очень просто. Сделал работник ошибку, если не специально – простили. Вторую сделал, если не специально – указали. Ну а третью сделал – ликвидируем. Что значит ликвидируем? То и значит. Поэтому у нас очень профессиональные кадры. Мы хотим честно работать. И дети у нас за границей учатся, и жены у нас в порядке, и все у нас хорошо. Мы – большие хозяева. Мы стране много можем пользы принести. Только не надо с нами, как с бандюками. В России все бандиты, все начинали с криминала. А теперь мы другие. И у нас очень профессиональные кадры.
Я сразу начала отвечать на вопросы коротко, тяжеловесно и по существу. Лекций не читала. Наконец на все вопросы ответила, сигареты все выкурила, коньяку, спасибо, не надо, два часа ночи, спать хочу.
В холле гостиницы жму Жофрею де Карлеоне руку:
– Спасибо, все было очень интересно, не каждый день так встретишься…
– Да, не каждый. Только знаете что…
И дальше в течение трех часов этот молодой сибирский крестный отец рассказывал мне о себе, о своих любовях, о своих могилах, о своих призраках, о своих безднах и тоске. Я переминалась с ноги на ногу и не смела прервать. Через три часа он произнес:
– Вот такая она, жизнь. Ну, до свиданья вам. Будьте счастливы…
Нигде, ни в одной западной стране такое невозможно, сколько бы политик ни хлопал по плечу народ, сколько бы народ ни восхищался политиком. Только в России.
Первые месяцы поездок из конца в конец государства Российского мне казалось, что я сплю и вижу многосерийный сон, снятый Василием Шукшиным. Масштаб не осознавался. Потом поняла – это не сон. Это огромная страна, и она фантастичнее любого сна. А в музее Шукшина я, кстати, была. Заскочили туда мимоходом, без предупреждения. Директор музея долго приглядывалась из своего кабинетика. Приглядывалась-приглядывалась и все-таки опознала. Вы – Хакамада? Почему же без звонка? И тут же организовала экскурсию. А возле музея, прямо у трассы – рыночек. Крестьянки со своими огурчиками, ягодами, картошкой, зеленью, грибами. Я обожаю все эти скляночки, баночки, я всегда мечтала, чтобы у меня был дом с погребом, а там – гроздья лука, бочки с огурцами и мочеными яблоками, наливочки, настоечки. Едва приблизились, баба взглядом из-под платка стрельнула, и без запинки, и без колебаний:
– Ох, девоньки, чудеса-а… Хакамада к нам приехала!
