После десерта мы долго сидим за столом и болтаем о пустяках. Я снова чувствую себя человеком, чувствую, что существую, и все потому, что Джессика не видит меня. А ведь она даже не поняла, что я стал невидимкой.
— Знаешь, мир жесток и уродлив, в нем невозможно жить. Я думал, что сорвал большой куш, а на самом деле проиграл все до копейки. У меня ничего не осталось. Только ты одна.
Она встает передо мной на колени и протягивает руки к моему лицу.
— Можно?
— Конечно.
Я чувствую, как ее пальцы скользят по моей коже. Такие нежные, такие теплые, словно поцелуи. Она трогает сначала щеки, потом подбородок, затем нос и губы, и от этого тепла, от простого человеческого прикосновения у меня становится легко на душе. Словно до этого что-то давило на нее, но тут тяжесть пропала, и она, как выпущенная из клетки птица, моментально расправила крылья. Раньше я занимался любовью с сотнями женщин, но ничего не чувствовал, а теперь, когда ее пальцы касаются моих губ… Слеза катится у меня по щеке.
— Ты плачешь?
— Да. Ко мне так давно никто не притрагивался…
— У тебя странное лицо. Такое нечеткое, словно размытое. Не думаю, что узнала бы его, приди ты ко мне завтра.
— Это была моя мечта: стать обычным, незаметным, не привлекать к себе внимания.
— Кажется, она сбылась.
— Не то слово! Я даже не мог представить, что такое возможно. Теперь я не просто обычный, меня практически не существует. Мне так надоело быть заметным, что я превратился в человека-невидимку. К тому же я ужасно одинок. Хорошо, что есть ты. Ты ведь до сих пор любишь меня?
— Хм… Вообще-то нет.
— Что?
— Я тебя больше не люблю.
— Но ты же обещала любить меня вечно!
— Ты ошибаешься: я обещала любить вечно Самого красивого человека в мире. Но не тебя.
— Подожди, в первом выпуске передачи ты сказала: «Я не знаю, что такое красота». Ты соврала?
— Нет, так оно и есть. Как думаешь, почему я решила участвовать в передаче, хотя никогда не видела тебя?
— Честно говоря, никогда не задумывался…
— Потому что ты был звездой, кумиром миллионов. Вот что меня притягивало, а этим ты был обязан своей внешности. Я до сих пор не знаю, что такое красота, зато прекрасно понимаю, как она действует на людей, — между прочим, об этом я тоже говорила. Я любила тебя за то, какой эффект ты производил на людей. А теперь…
— Как можно быть такой жестокой?
— Я не жестока, просто больше не хочу любить тебя. Зачем мне человек, которого люди даже не замечают? Теперь ты никто, мне незачем любить тебя.
От этих слов мне хочется умереть.
Джессика встает и молча выходит из гостиной. Я тоже встаю, открываю дверь и… замираю на месте. Мне нужно немного прийти в себя, прежде чем покинуть дом.
Ровно в этот момент Джессика возвращается, останавливается перед креслом, где я еще минуту назад сидел, и протягивает пачку банкнот.
Будь я еще там, наверняка взял бы деньги. Принял бы ее милостыню, потому что достаточно было протянуть руку.
Но я уже далеко. Тем лучше.
Будучи красивым, я никого не мог полюбить. Теперь я знаю, что это за чувство, ощущаю в себе его присутствие. Знаю, что оно не дается просто так, его надо завоевать, заслужить, и чем больше я об этом думаю, тем больше мне хочется влюбиться.
Но сейчас, когда я обрел способность любить, мне не нужна такая женщина, как Джессика.
* * *
Решетка на тюремных воротах поднимается. Адам бежит навстречу и бросается в мои объятия.
— Чувак, не думал, что ты придешь!
— Я же обещал! И пришел.
— Ты не представляешь, как я рад! У меня же кроме тебя никого нет.
— Аналогично. Можно сказать, нам повезло. Теперь нас двое.
— Ладно, может, не будем торчать весь день около тюрьмы?
— Ты прав. Пойдем отсюда.
Хорошо говорить «пойдем», когда идти некуда. Но человеку нужны иллюзии. К тому же, главное, чтобы было с кем идти, тогда уже становится не важно — куда.
Мы нашли тихий закуток недалеко от метро, и я стал учить Адама выживать на улице: как согреться в холод, как сделать жалостливый вид, чтобы люди давали деньги, но при этом не перестараться и не отпугнуть их. Надо сказать, он с энтузиазмом отнесся к моим урокам.
Весь день мы болтали и строили планы. В результате решили отправиться на юг: загорелые люди обычно выглядят не такими бедными.
Адам признался, что они с женой, еще до ее ухода, собирались отпраздновать десять лет свадьбы в Полинезии. Он пересказал мне текст рекламной брошюры, которую им дали в турфирме. Признаться, это звучало заманчиво.
Да, когда-нибудь мы с Адамом поедем туда.
* * *
Прошло шесть месяцев.
Целых полгода на улице. Но нам очень повезло: от нас не воняет, и мы всегда в чистой одежде. Как-то раз к нам подошел мужчина и сказал: «Я часто вижу вас, но у меня не так много денег, чтобы давать милостыню. Зато я работаю в химчистке и могу бесплатно чистить вам одежду». С тех пор во вторник утром он забирает грязные вещи, а вечером возвращает их чистыми. Когда на них образуются дырки, его жена зашивает их или ставит заплаты. Иногда нам везет: некоторые люди не забирают свои вещи из химчистки, и спустя некоторое время наш благодетель отдает их нам.
Все же мир не без добрых людей.
Жаль, что пришлось оказаться на дне, чтобы понять это.
А еще у нас есть пес по имени Джек. Вначале я не горел желанием заводить животное, но Адам уговорил меня. Он сказал, что для счастливых людей Джек был бы просто домашним питомцем, а для нас он станет преданным другом.
Адам называет себя папой Джека, ведь это он его нашел. А мне оставляет роль мамы. Как же меня это раздражает!
Но я уверен — он не со зла. Он ведь такой шутник! Каждый раз, когда мы с кем-то знакомимся, он вспоминает тот памятный вечер в родительском доме, изображает, как отец удивился и как раскроил ему голову кочергой. И хотя я сто раз слышал эту историю, все равно всегда умираю со смеху.
Глядя на него, я тоже постепенно учусь шутить. Иногда в ночлежке появляются свободные места, тогда мы ужинаем там с другими ребятами, и, надо сказать, мои остроты их очень веселят.
Раньше я не умел смешить людей. Мне это было не нужно.
Адам говорит, что я ему как брат. Брат, которого у него никогда не было. Он постоянно твердит:
— Ни за что не дам тебя в обиду, слышишь? Если кто-то пристанет к тебе, будет иметь дело со мной.
Месяц назад двое типов в ночлежке попытались украсть у меня сумку. Адам вмешался со словами, что я его брат и лучший друг и он никому не позволит и пальцем притронуться ко мне. А чтобы показать, кто здесь главный, влепил им по оплеухе.
