2. Если везет — так везет
Флотилия из 350 различных судов вышла из Тулона 19 мая 1798 года, неся в трюмах тридцать тысяч солдат, артиллерию и всякое снаряжение. И вот тут начались чудеса, после которых нетрудно было поверить, что Наполеон — и в самом деле избранник Судьбы. Начнем с погоды. Огромная флотилия состояла из разномастных судов, собранных с бору по сосенке. Многие из этих посудин не отличались особыми мореходными качествами. Поэтому тащились медленно. В караване ведь всегда равняются по самому медленному. Путь — неблизкий. Застань их сильный шторм — всех разметало бы к чертовой матери. Получился бы один позор. Но погода стояла отличная, ветер был попутный. А вот в районе Гибралтара, где стояла английская эскадра, наоборот, шторм бушевал в полный рост. Так что Нельсону было не до чего — он боролся со стихией.
9 июня французский флот подошел к острову Мальта, лежащему примерно на половине пути. Мальта была еще одним осколком средневековья. С XIV века островом владела своеобразная структура под названием Орден мальтийских рыцарей. Владели по принципу Неуловимого Джо. Этот остров был не нужен никому. Но Наполеон прихватил «до кучи» и его. Просто — высадился на берег и поднял французский флаг, послав рыцарей подальше. Простые мальтийцы ему только «спасибо» сказали: Орден, замкнутая каста иноземных паразитов, за шестьсот лет их изрядно достал. На Мальте французы пробыли десять дней, а потом двинулись дальше.
И вот дальше началось самое веселое. Вскоре до Нельсона, который, конечно, имел на Мальте своих людишек, донеслась весть, что флот Наполеона уже идет к Египту. На всех парусах флотоводец ринулся к Александрии, на перехват. Корабли у Нельсона были отличные, не чета французским лоханкам. Но именно это его и подвело. Великий адмирал пришел к Александрии на двое суток раньше французов.
Нельсон решил, что раз французов в Египте нет, значит, они идут в Константинополь. И ринулся туда. Освободив место Наполеону. И вот представьте себе: приходит Бонапарт в Александрию и узнает, что «вами тут группа товарищей сильно интересовалась». Наполеон увидел, что всего двое суток отделили его от возможности накормить собой средиземноморских рыб. И все это только потому, что Нельсон имел лучшие по тем временам корабли. Ну, как тут не увидеть очередное подтверждение того, что тебя ведет по жизни «счастливая звезда»! А раз так — можно рисковать дальше.
3. Восток — дело тонкое
2 июля Наполеон со своим войском стоял уже на твердой земле. Он снова очутился в своей стихии — и без промедления приступил к делу. Могут спросить, неужели он с тридцатью тысячами солдат всерьез рассчитывал завоевать огромные территории, а то и допереть до далекой Индии? Даже от одного взгляда на карту голова кружится. Нет, завоевать-то как раз все это было не так уж сложно. А вот удержать…
И опять же не все так просто. У Наполеона имелся расчет. Дело в том, что ситуация в Египте была весьма своеобразной. Формально страна принадлежала Османской империи. На самом же деле реальная власть принадлежала так называемым мамелюкам. Это были конные воины, которые подчинялись своим начальникам — беям. По сути, мамелюки были чем-то вроде «братвы», «крышевавшей» все остальное население. И жили не по закону, а по понятиям. Ну, а восточные понятия… Особо страдали от беев богатые арабы, которых мамелюки трясли, как груши, каждый раз, когда им нужны были деньги. Да и вообще, мамелюки что хотели, то и делали.
Мамелюки были весьма занятной публикой. Первоначально это была особая каста, вроде янычар. В завоеванных землях турки отбирали малолетних детей и воспитывали из них профессиональных воинов. Мамелюки этнически происходили в основном с Кавказа. Порою эти люди взлетали высоко — потому что султану такие слуги были удобны, за ними не тянулся обычный на Востоке «хвост» родственных связей. В Египте мамелюки были уже давно. Но все равно: для арабов они были чужаками.
На том и строились планы Наполеона. Он полагал, что арабское население, пользуясь случаем, поднимется на борьбу против своей «братвы». Вот что говорится в его воззвании к египетскому народу:
«Давно уже беи, господствующие над Египтом, оскорбляют французскую нацию и подвергают ее негоциантов унижениям: час отмщения настал… Народы Египта, вам будут говорить, что я пришел, чтобы разрушить вашу религию — не верьте! Отвечайте, что я пришел, чтобы восстановить ваши права, покарать узурпаторов, и что я уважаю больше, чем мамелюки, Бога, его пророка и Коран. Скажите, что все люди равны перед Богом, только мудрость и добродетели вносят различия между людьми…»
В общем, «аристократов — на фонарь!» Кроме того, еще из Франции Наполеон послал своих людей к Типпо-Султану, который боролся против англичан в Южной Индии. Уже на острове Святой Елены он вспоминал, что в его планы входило вызвать «великую революцию на Востоке». Наполеон говорил, что ему достаточно было бы хотя бы с небольшим отрядом прорваться в Индию, и он вырвал бы ее у англичан.
В Египте Наполеон пытался договориться с арабской элитой, зажиточными людьми, соблазнив их принципом неприкосновенности частной собственности (в тогдашнем Египте такого понятия просто не знали, люди владели своим имуществом, пока это устраивало бея). Мол, при французах будет полный порядок, никакого беспредела.
То есть, вообще-то говоря, Бонапарт рассчитывал «закосить под освободителя». Вызвать всеобщее восстание и под шумок создать профранцузское государство. А если получится — то и вовсе колонию. Только вот фокус не удался. Как говорил товарищ Сухов, Восток — дело тонкое. Наполеон, еще будучи в Италии, изучил огромное количество материалов о Египте, беседовал с множеством бывавших там людей. Но сделал в корне неверные выводы. Ошибка его состояла в том, что он мерил египетскую жизнь европейскими мерками. По той причине, что других он просто не знал. Конечно, восточные порядки казались европейцам дикими, власть мамелюков — деспотией, от которой те рады будут избавиться. А у арабов, как оказалось, были иные представления о жизни. Мамелюки? Хоть и дерьмо, да свое. Иноземные «освободители» оказались им как-то ни к чему. Их вполне устраивало то, как они жили.
Так что арабское население отнеслось к воззваниям Наполеона с полнейшим равнодушием. Оно их просто не воспринимало. Вся риторика Наполеона проходила мимо их ушей.
— Слушай, зачем нехорошие слова говоришь? Кто такой узурпатор? Не знаем такого! Вот бей есть у нас — его знаем. Вай, плохой бей, злой. Но Аллах нам такого дал, ему с неба виднее…
Дальше дела пошли совсем хреново. Французам понадобились деньги, и их начали добывать привычным способом — вымогать у местных жителей. В Италии такое проходило тоже с проблемами, но все-таки не слишком большими, ибо основной массе итальянцев их графья надоели хуже горькой редьки. На Востоке все вышло иначе. Французы были чужими во всём. Незваными пришельцами. Тем более что даже у мамелюков особых сокровищ не имелось. Зачем они им? Они пользовались кошельком арабских купцов, как своим собственным. Значит, французам оставалось вытрясать деньги силой. Что тоже получалось не ахти. К примеру, у одного купца требовали, как на большой дороге: крупная сумма или жизнь. На что тот с полным спокойствием отвечал, что если Аллаху угодно, чтобы он умер, так он все равно умрет. И зачем, спрашивается, ему перед этим еще и раскошеливаться?
