— Хорошо, ладно, можешь оставить фотографию себе.
Анхела искренне обрадовалась и заразительно улыбнулась. Ее улыбка показалась Цицерону почти естественной.
— Ты и вправду мне ее даришь?
— Конечно.
— И тебе за нее ничего не нужно?
Цицерон секунду подумал. Он собирался уже сказать, что ничего, что ему всего вполне достаточно, и таким образом завершить свою роль странствующего рыцаря, спасающего лживых девиц, однако передумал. Он был отчаянным чудаком, а кроме того, находился на грани самоубийства из-за того, что его оторвали от Интернета.
— Если честно… кое-что нужно.
— И что же?
— Компьютер, подключенный к сети.
Анхелу это не испугало. Может, у нее есть с собой ноутбук? Кто знает, какие тайны скрыты в чемоданах и сумках белокурых особ из приличных семей!
— Договорились.
Цицерон отошел в сторону, чтобы она не столкнулась с пассажиром, который в этот момент выходил из туалета. А потом вошел в крошечное пространство, не попрощавшись с коллекционершей фотографий.
Став пленником узкой кабинки, он стал вслепую искать включатель. А справившись с этим, обратил внимание на то, что в зеркале отражается уже не та трагическая физиономия, какую он имел несчастье неоднократно лицезреть этим самым утром и про которую его равнодушная сестра сказала, что он неплохо выглядит. Интересно, эти покрасневшие щеки объяснялись жарой в самолете или же волнением, вызванным ответом девицы?
Цицерон умылся, чтобы чем-то заняться и потянуть время, ибо ни в чем другом у него не было надобности, и ему пришло в голову, что глотать мыло, чтобы покончить с собой, ему совсем не хочется. Не сейчас. К тому же, все не так безнадежно…
Цицерон установил контакт с существом человеческого рода, хотя и другого пола. Оно подключит его к сети, к его настоящей родине, откуда его жестоко изгнали.
Встреча с блондинкой стала самым знаменательным событием, какое с ним случилось за последние пять лет жизни, за исключением, ясное дело, виртуальной жизни. Его настоящей жизни. Единственной, которая стоила свеч.
Цицерон вздохнул по Тане, которую, быть может, уже никогда не увидит.
Марина
Марина села между двух своих спутниц, почувствовав, что за то время, пока она отсутствовала, они захватили ее подлокотники, и сейчас ей осталось лишь жалкое пространство, в котором было трудно шевелиться и дышать. Марине ничего не стоило бы возмутиться и вернуть себе законную территорию, однако ее мысли всецело заняло недавнее явление — рука чудака с пятном.
Неужели это тот самый тип, о котором ей говорила Лилиан? Неужели от него зависит жизнь ее сестры?
Слова крохотной феи были предельно ясны. Кто-то с пятном на руке подойдет к ней, и ей предстоит вести себя так, чтобы тот поверил, что она и есть Анхела. Неужели этот кто-то и есть Цицерон?
Если хорошенько подумать, он ведь не подошел к ней. Возможно, эта подробность не имеет значения, но это она подошла к нему. Интересно, это меняет положение дел? Как жаль, что некого спросить на сей счет!
К счастью, погас свет, и пассажиров попросили пристегнуть ремни безопасности. Марина воспользовалась этим, чтобы отвоевать небольшое пространство у Луси.
Самолет летел над Дублином, войдя во влажный туман, насыщенный каплями дождя. Наверно, их окутало облако.
Это отвлекло Марину, и она перестала тревожиться о новом затруднении, в котором оказалась, пообещав странному типу компьютер, подключенный к Интернету. Откуда, черт подери, ей его взять? И почему у нее такой длинный язык?
Ритуал посадки и боязнь «как бы чего не вышло» заставили ее испытать страх и забыть о проблемах, возникших в силу обстоятельств.
Конечно, всему виной было ее первое приземление. Марина чувствовала смутное волнение. Смутное потому, что она впервые посещала зарубежную страну, конечно, если не считать Андорры. А еще потому, что она, также впервые, в течение этих трех часов полета под чужим именем ощущала странное щекотание в ногах, помня, что ей придется пройти таможенный и паспортный контроль. Что было связано с большим риском. Ей ведь предстояло не только выдать себя за Анхелу, но также убедить ирландского специалиста по определению личности в том, что она не выдает себя ни за кого другого.
Марине пришло в голову, как это обычно бывало перед экзаменом, что чем ближе самый драматический час, тем больше она о нем думает и представляет (но забывает, едва все закончится).
Дублин пел, пил и смеялся в своих пабах, не обращая внимания на дождь, заливавший брусчатку улиц, и страхи Марины. Эхо скрипок разносилось далеко и приглушалось каплями, барабанившими по большим окнам аэропорта.
Марина взгрустнула. Наверное, она так и не увидит настоящую зеленую Ирландию и вернется, так и не отведав жалкую пинту «Гиннеса» в обществе Патрика, о котором столько мечтала.
Она брела по коридорам аэропорта за вереницей пассажиров, стараясь ускользнуть от странного соседа, чтобы не дать тому повода заговорить с ней и напомнить о ее щедром обещании достать ему компьютер.
Марина шла настороженно, молча думая, что между ней и Анхелой огромная разница, а еще о невыносимой комедии, в которой она собиралась сыграть роль своей старшей сестры. Ее ведь обязательно разоблачат! Даже нелюбопытный человек с показателем умственных способностей шестилетнего ребенка первым делом заметит, что у нее крашеные волосы и линзы… Разве это упустит из виду опытный ирландский таможенник, имевший опыт перехвата террористов ИРА?
Марина была неисправимой пессимисткой. С каждым шагом она теряла уверенность перед ситуацией, в какой оказалась несколько минут спустя: группой таможенных чиновников, которые испытывали профессиональное раздражение от того, что через их кордоны проскальзывали потенциальные террористы. Таможенники явно обожали жестоко издеваться над подростками, которые хотели сойти за своих сестер.
Марина изводила себя, не в силах справиться с паникой и не видя дальше собственного чемодана, а поэтому оступилась, когда изумленные Антавиана и Луси без всякого притворства дали ей знак, в чисто испанской манере указав пальцами куда-то вперед:
— Смотри, Анхела!
Марина откликнулась на имя Анхела, только когда сообразила, что обращаются именно к ней, подняла голову и… ужас. Более красноречивой картины было трудно представить.
Странного типа задержали!!!
Огромный немецкий пастор рылся в своей ручной клади, а человек из военной полиции в каске, с дубинкой и пистолетом, с грозным видом и говоря на совершенно непонятном английском, уводил в наручниках Цицерона из «Дракон Хана», который только что предъявил свой паспорт у таможенного окошка.
