Когда Лине стало уже казаться, что ее пальцы превратились в когти из-за того, что приходилось так сильно сжимать поручни, Гадес поднял над головой копье. Из зубцов хлынул ослепительный свет, и в потолке туннеля открылось широкое отверстие. С оглушительным грохотом колесница рванулась вверх, и жеребцы, выбив копытами фонтаны искр, замерли на месте.
Лина огляделась вокруг в безмолвном благоговении. Над ней сияло небо, яркое и радостное. И хотя солнца не было видно, небо переливалось целой палитрой нежных оттенков — от мягкого фиолетового до бирюзовой синевы и сливочного желтого. Лина услышала мелодичное пение птиц, а ветерок, коснувшийся ее лица, принес сладкий и очень знакомый аромат. Лина глубоко вздохнула. Откуда этот изумительный запах? Ее взгляд оторвался наконец от тонкой красоты бессолнечного неба — и она сразу нашла ответ.
Вдоль дороги, протянувшейся перед ними, росли высокие статные деревья, и Лине показалось, что она их узнала — это были кипарисы; под ними красовался сплошной ковер из цветов. Огромные чашечки лунного цвета, целые озера которых Лине приходилось видеть лишь однажды в жизни.
— Да это же нарциссы! — удивленно воскликнула она.
Гадес оглянулся на нее.
— Да, нарцисс — цветок Подземного мира. — Бог сделал глубокий вдох. — Я никогда не устаю наслаждаться их ароматом.
Лина промолчала, но в мыслях подивилась иронии судьбы: ведь Деметра воспользовалась именно цветком Подземного мира, чтобы поменять местами души Лины и Персефоны. Так, значит, богиня урожая просто откликнулась на заклинание? Она просто хотела помочь Лине с пекарней, то есть выступила в роли доброй самаритянки? И у нее не было никаких тайных планов вроде... ну, возможно... вроде замысла отправить Лину в ад вместо Персефоны? Ой ли? Она исподтишка посмотрела на бога, стоявшего в колеснице рядом с ней. Он как будто бы не собирался ее насиловать. Но он не был и таким ледяным, как описывала Деметра. За весьма короткое время он успел показаться и внимательным, и сексуальным, и пугающим, и добрым... И уж точно он не был скучным, бесчувственным, ничем не интересующимся богом. Интересно, что же на самом деле задумала Деметра? Ладно, в конце концов, Лина не была глупой молоденькой девчонкой, которая только что приехала в большой город на грузовике с репой. Она должна выполнить здесь кое-какую работенку. Она ее сделает — и отправится домой.
Гадес дернул поводья, и колесница снова двинулась вперед. На этот раз, как с облегчением поняла Лина, уже не с такой сумасшедшей скоростью. Деревья вдоль дороги были толстыми и выглядели очень старыми. Необычные птицы весело порхали среди ветвей, перекликаясь мелодичными голосами. Корни кипарисов переплетались в сложном узоре среди цветов. Лина слышала живой шепоток ручья, видела прозрачные пруды, отражавшие акварельное небо. Время от времени ей казалось, что она замечает прозрачные тени, мелькавшие тут и там, но когда она пыталась сосредоточиться на ускользающих образах, они исчезали. И ни единой души больше не было на дороге.
— Как здесь прекрасно! — сказала Эвридика тихо и благоговейно, как ребенок, попавший в церковь.
— Да, действительно, — согласилась Лина. Потом посмотрела на шарик света, все так же висевший над плечом. Протянув к нему руку ладонью вверх, она сказала: — Похоже, нам больше не нужна твоя помощь.
Огонек тут же опустился на ладонь и с негромким хлопком впитался в кожу Лины. Лина ощутила покалывание, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не вытереть руку о подол платья. Она улыбнулась Эвридике и сделала вид, что для нее вполне обычное дело — поглощать собственным телом полуразумные шарики света.
— Видишь, — сказала она девушке, — ты была права, бояться тут нечего. Ничего здесь нет ужасного или угрожающего.
Темнокожий бог, стоявший рядом с ними, согласно кивнул и улыбнулся маленькому бледному духу.
— Для таких, как ты, дитя, смерть не содержит в себе ничего страшного. Ты проведешь вечность, наслаждаясь радостями полей Элизиума, или, если захочешь, можешь испить вод Леты, реки забвения, и переродиться, чтобы прожить еще одну жизнь.
Лина постаралась скрыть удивление. Души могут сами выбирать путь перерождения? Она посмотрела на девушку, неподвижно стоявшую под защитой ее рук. Эвридика умерла такой молодой; наверняка ей захочется переродиться в смертном теле и прожить другую, долгую и насыщенную жизнь.
— Это звучит просто замечательно, Эвридика. Ты можешь отдохнуть какое-то время. Может быть, прогулка по полям будет для тебя чем-то вроде каникул... как для меня. — Лина усмехнулась. — А потом выпьешь воды, дающей забвение, и у тебя будет новая, полная жизнь.
Однако улыбка Лины угасла, когда она увидела, что и без того бледное лицо Эвридики побледнело еще сильнее, став почти совершенно белым. В глазах девушки вспыхнул откровенный ужас.
— В чем дело, милая? — спросила Лина.
— А почему мне нельзя остаться с тобой, Персефона? — с отчаянной мольбой в голосе произнесла Эвридика. — Я не хочу перерождаться. Я этого не хочу... ведь если я забуду прошлую жизнь, я могу совершить те же ошибки, могу выбрать то же самое...
Девушка умолкла, разрыдавшись, и закрыла лицо руками.
Лина, крепко обняв девушку, растерянно посмотрела на Гадеса. Бог изучал девушку понимающим взглядом.
— Успокойся, дитя, — сказал он. — До тех пор пока твоя богиня остается в Подземном мире, ты сможешь быть поблизости от нее. Не надо плакать. Элизиум для каждой смертной души свой, и твой Элизиум будет просто местечком рядом с Персефоной.
Лина благодарно улыбнулась Гадесу. Эвридика была такой молодой, такой напуганной... И если Гадес позволит девочке оставаться рядом с ней, у Эвридики будет по меньшей мере шесть месяцев, чтобы прийти в себя. И к тому времени, когда Лине пора будет уходить, Эвридика привыкнет к Подземному миру. Может быть, Лина даже уговорит ее переродиться. Лина пыталась угадать, что же такого могло произойти в коротенькой жизни этой девочки, из-за чего она испытывает такую боль, и мысленно сделала заметку: поговорить об этом с Эвридикой, когда маленький призрак немного успокоится.
Эвридика подняла голову и посмотрела на бога.
— Правда? Я могу остаться с Персефоной? — спросила она Гадеса.
— Правда. Тебе дал слово сам бог Подземного мира, — серьезно ответил Гадес.
Лицо Эвридики осветилось радостью.
— О, спасибо тебе, Гадес! Я обещаю хорошо служить моей богине!
Лина покачала головой.
— Друзья не служат друг другу, Эвридика.
Девушка немножко подумала, прежде чем заговорить.
— Если ты не позволишь мне прислуживать тебе, то позволишь ли ты мне заботиться о тебе и следить, чтобы за тобой должным образом ухаживали?
Лина открыла было рот, чтобы сказать девочке: она более чем в состоянии сама позаботиться о себе... но отчаянное выражение в глазах Эвридики заставило ее промолчать. Девушка явно нуждалась в том, чтобы сосредоточить на ком-то свое внимание. Возможно, это будет и к лучшему, если она найдет себе занятие, хотя бы на первое время.
