— Конечно, — кивнул Ник. — Не мог же я тебя уложить в постель, прости за неэстетичное выражение, в облеванной одежде.
— Хам! — Негодование Сьюзан было беспредельным. — Сейчас же отвернись!
Ник хмыкнул, но подчинился, отвернулся. Сьюзан вскочила с кровати, набросила на себя халат и стрелой вылетела из спальни. В голове стучало: хам! хам!
— Ты и вправду меня раздел? — спросила Сьюзан, войдя в гостиную.
Пока она принимала душ и ругала себя последними словами в ванной перед зеркалом, Ник переместился из спальни в гостиную. Он сидел на диване и пялился в телевизор, выражая своим видом глубокую заинтересованность в новостях. Бутылок и стакана у дивана уже не было, и гостиная имела вполне приличный вид. Если не считать пледа, валявшегося на диване.
— Раздел и одежду выстирал. Уж прости меня. — Ник повернулся к стоящей в дверях Сьюзан. — Терпеть не могу грязную одежду.
— Ты хам, — уже беззлобно повторила Сьюзан и уселась рядом с ним.
— Ты повторяешься, а это признак неуравновешенности. Всегда считал тебя уравновешенной девушкой.
— Значит, ты ошибался, — сказала Сьюзан.
Она тоже уставилась в телевизор, пытаясь сосредоточиться на том, что говорит диктор. Ей это не удалось. Присутствие Ника волновало ее. И хотя сейчас на Сьюзан были джинсы и рубашка, она чувствовала себя по-прежнему голой.
— Не хочешь рассказать, что тебя довело до такого состояния?
— Нет.
— А я думал, хочешь. С горя или с радости так напилась?
— Я не хочу об этом говорить.
— Напрасно. Мешать виски с вином — последнее дело.
Сьюзан промолчала.
— Пока ты спала, тебе звонили. Телефон так разрывался, что я не выдержал и поднял трубку. Без всякой задней мысли. Просто хотел сказать, что ты спишь. А там очень удивились, услышав мой голос. Мужчина, представившийся Робертом, просил передать, что этого он от тебя не ожидал. Я так и не понял, чего он не ожидал и почему рассердился на меня.
— Не волнуйся по этому поводу, — сказала небрежно Сьюзан. — Ерунда.
— А мне показалось, что он расстроен. Я пытался объяснить, но он бросил трубку.
— Я же сказала — проехали!
Сьюзан не собиралась объясняться с Ником по поводу поведения Роберта и думать о нем не хотела тоже. Может быть, она потом и пожалеет, что так поступила с Робертом. Но не сейчас.
Сидеть в молчании и пялиться в телевизор — последнее дело. Тем более посреди ночи.
— Я заварю чай, — сказала наконец Сьюзан, почувствовав, что молчание становится невыносимым. — Ты будешь?
— Не откажусь, — сразу же встрепенулся поникший Ник. — У меня ведь из-за тебя весь день и крошки во рту не было.
— Никто тебе не мешал уйти, — поднимаясь с дивана, произнесла Сьюзан.
— Я же сказал, что не мог оставить тебя одну в таком состоянии.
Не ответив, Сьюзан ушла на кухню. Стакан, из которого она пила виски, а потом, наверное, вино, чисто вымытый стоял на столе.
Она включила чайник, достала две кружки, сахарницу. Заглянула в холодильник, но в нем ничего не было. Ей о еде даже подумать было тошно, но Ника следовало бы накормить. Но, увы, она ничем не могла ему помочь. Ну и ладно. Сам виноват, пусть терпит. У нее своих проблем полно, не хватает о проблемах других думать.
— Тебе покрепче?! — крикнула она, когда вода в чайнике закипела.
— Да, и сахара побольше.
— Ага.
Сахара у нее хватало. Сама она пила несладкий чай, а сахар держала для Роберта. Тот любил, чтобы чай был сладкий. Ник, оказывается, тоже. И отец всегда клал в свою чашку несколько ложек. Возможно, все мужчины любят сладкое, сделала вывод Сьюзан. Странные мысли приходят в голову ночью, подумала она.
Руки предательски дрожали, когда она несла поднос с чайными чашками в комнату. Хоть и проспала она почти весь день, но в нормальное состояние еще не вернулась.
Горячий чай подействовал хорошо. Сьюзан стало легче.
— Чаем я тебя, как гостеприимная хозяйка, напоила, — сказала она, забирая от Ника пустую чашку. — Так что и тебе, как приличному гостю, пора честь знать. Спасибо тебе за все, но я хочу, чтобы ты ушел.
Присутствие Ника волновало Сьюзан, вносило в мысли сумятицу и не давало расслабиться.
— Ты прогоняешь меня? — удивился он.
— Нет, я вежливо прошу тебя уйти.
— Интересно, куда я пойду ночью? Свой дневной лимит денег на такси я уже истратил, доставляя тебя домой.
— Деньги я верну. — Сьюзан огляделась в поисках сумочки и, заметив ее, направилась к ней.
Но Ник успел схватить ее за руку и усадил рядом с собой. Сьюзан порывалась встать, но Ник не позволил ей.
— Я не это имел в виду, — сказал он и провел рукой по ее волосам.
Это его движение было столь неожиданным, что Сьюзан вздрогнула.
— Не пугайся, — почти шепотом сказал Ник. — Неужели я такой страшный?
— Не страшный. — Неизвестно от чего у Сьюзан перехватило дыхание. — Но тебе лучше уйти. Это неправильно, что ты сидишь здесь.
— На улице ночь, а мне до дома долго добираться.
— Завтра на работу не нужно. Так что сможешь выспаться, — сказала Сьюзан. — А впрочем, можешь спать здесь. Диван и плед в твоем распоряжении.
Сьюзан вырвала руку, которую Ник удерживал в своей, и встала с дивана.
Сьюзан лежала, уставившись в потолок, и прислушивалась к тишине. Тишина, конечно, была относительная. За окном шумел неутихающий и ночью город, за стеной слышался то скрип дивана, то тихие шаги. Ник Хелвин тоже не спал.
Когда восточная часть неба, которая была видна из окна спальни, заалела, Сьюзан поднялась в кровати. Сон не шел, и не было никакого смысла валяться в постели, вслушиваясь в тишину.
— Я хочу тебе рассказать, почему я так напилась. — Голос Сьюзан прозвучал громко в темной гостиной, и она заметила, как Ник вздрогнул.
Он сидел на диване. Свет был выключен, и Ник в темноте был похож на манекен без лица.
— Если хочешь, — не двигаясь, произнес он.
— Хочу.
Сьюзан села на диван и, глядя прямо перед собой, произнесла:
— Дело в том, что на следующей неделе я умру.
— Что? — не понял Ник.
— То, что слышал. На следующей неделе я умру, — повторила Сьюзан.
Ник некоторое время молчал, пытаясь в темноте разглядеть лицо Сьюзан, определить, шутит она или нет.
— Вообще-то, — голос его звучал глухо, — этого не дано знать никому. Дата собственной смерти — самая великая тайна для человека. Неужели ты об этом не знала?
