Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
И в газетах, и по радио все чаще заговаривали о массовой высылке.
«На заседании правительственной комиссии слушался вопрос о мерах национальной безопасности. Губернатор штата убеждает президента в необходимости очистить побережье от вражеских агентов. Пусть убираются к Тодзё!»[9]
До нас доходили слухи, что высылка будет происходить постепенно, в течение нескольких недель, а то и месяцев. Никому не прикажут оставить свой дом в течение двадцати четырех часов. Нам предоставят возможность выбрать район проживания где-нибудь в глубине страны, где мы не сможем оказать содействие врагу. Пока не закончится война, мы будем под наблюдением, что необходимо для нашей же безопасности. Перемещены будут только те, кто живет на расстоянии менее ста миль от побережья. Перемещены будут только те, чьи имена входят в список. Перемещены будут только те, кто не является гражданами Америки. Говорили, что нашим взрослым детям позволят остаться, чтобы они могли присматривать за нашими магазинами и фермами. Говорили, что наши магазины и фермы будут конфискованы и проданы с аукциона.
«Так что лучше избавиться от них прямо сейчас».
Говорили, что нас разлучат с нашими младшими детьми. Говорили, что нас подвергнут стерилизации и вышлют из страны в кратчайшие сроки.
Мы старались настроиться на позитивный лад. Если мы перегладим все белье в прачечной раньше полуночи, имена наших мужей не попадут в список, говорили мы себе. Если мы купим десятидолларовую облигацию военного займа, наших детей оставят в покое. Если мы споем «Песенку сборщика конопли» от первого до последнего слова без единой ошибки, все это исчезнет — война, списки, облигации. Но часто к концу дня нами овладевала тревога, словно мы забыли сделать что-то важное. Может, мы забыли закрыть затвор оросительного шлюза? Выключить газовую плиту? Покормить кур? Или мы забыли три раза постучать по спинке кровати?
В феврале дни стали теплее, а склоны холмов покрылись ярко-оранжевыми огоньками первых маков. Нас становилось все меньше. Исчез муж Минеко. Исчез муж Такеко. Исчез муж Мицуэ.
«Они нашли стреляную гильзу за дровяным сараем».
Муж Омиё был арестован прямо на дороге за то, что не успел вернуться домой до начала комендантского часа. Муж Ханаё был арестован в собственном доме, во время обеда, по неизвестным причинам. «Он никогда не нарушал закон, даже машину всегда ставил только в положенном месте», — говорила она. Муж Симако, водитель грузовика, работавший в компании «Юнион фрут», такой молчаливый, что мы не знали, умеет ли он говорить, был арестован в бакалейном магазине и обвинен в шпионаже. «Я давно догадывался, что с ним дело нечисто», — сказал кто-то из наших. «Следующим будешь ты», — ответили ему.
Самое тяжелое во всем этом, как сказала Тидзуко, — неизвестность. В первую ночь после ареста мужа она проснулась в панике и долго не могла вспомнить, почему лежит в постели одна. Она протянула руку, ощупала пустую подушку.
«Я сплю, и мне снится кошмар».
Но это было явью. Однако она все же встала с постели и обошла весь дом, окликая мужа по имени, заглядывая в шкафы и под кровати.
«На всякий случай».
Потом она увидела чемодан, который сама для него собирала (чемодан по-прежнему стоял у дверей), достала из него плитку шоколада и начала медленно есть. «Он забыл чемодан», — сказала она. Юмико дважды видела мужа во сне, и каждый раз он сообщал, что у него все хорошо. Больше всего ее тревожило поведение собаки. «Псина часами лежит, положив голову на его домашние туфли, а если я сажусь в его кресло, начинает ворчать». Фусако призналась, что всякий раз, узнав об аресте, в глубине души испытывала облегчение. «Хорошо, что это не мой муж», — говорила она себе. А потом, разумеется, испытывала угрызения совести. Кануко призналась, что вообще не скучает по мужу. «Он меня замучил. По его милости я беременела без передышки». Кёко утверждала, что имя ее мужа никак не могло оказаться в списке. «Он простой садовник. Любит цветы. В чем его можно подозревать?» — «Так-то это так, но нам их соображения неизвестны», — ответила Нобуко. Всем нам оставалось лишь затаить дыхание и ждать своей участи.
В эти дни мы сблизились с нашими мужьями как никогда прежде. За ужином мы отрезали для них лучшие куски мяса. Когда они крошили хлеб, мы делали вид, что не замечаем этого. Мы безропотно вытирали грязные следы, которые они оставляли на полу. В постели мы больше не поворачивались к ним спиной. Иногда они начинали орать, что вода в ванне недостаточно горячая, или выходили из терпения и говорили обидные вещи.
«Двадцать лет в Америке — и все, что ты можешь сказать, это „Harro“?!»[10]
Но мы придерживали язык и призывали на помощь всю свою кротость. Что, если завтра утром мы проснемся, а их не будет рядом, напоминали мы себе. Как мы будем кормить детей? Как будем выплачивать аренду?
«Сатоко пришлось распродать всю мебель».
Кто будет посреди ночи выносить в сад дымящиеся горшки с углями, чтобы защитить фруктовые деревья от неожиданных весенних заморозков? Кто починит сломанный тракторный прицеп? Кто будет смешивать удобрения? Кто будет точить плуг? Кто успокоит нас, если нам нагрубят на рынке, назовут на улице «желтой мордой» или как-нибудь еще? Кто схватит нас за плечи и тряхнет как следует, когда мы, топнув ногой, заявим, что нам все осточертело и ближайшим пароходом мы возвращаемся домой?
«Ты женился на мне только для того, чтобы я помогала тебе по хозяйству».
Мы все больше убеждались в том, что среди нас есть доносчики. Люди шепотом сообщали друг другу, что муж Теруко сдал властям одного парня, рабочего с консервного завода, с которым когда-то путалась его жена. Мужа Фумино обвинили по доносу бывшего партнера по бизнесу, который отчаянно нуждался в деньгах. (Мы слышали, что доносчикам платили двадцать пять долларов за каждое имя.) Муж Кунико был арестован как член общества «Черный дракон» по доносу самой Кунико.
«Он собирался бросить ее и уйти к любовнице».
А муж Рурико? Соседи говорили, что на самом деле он кореец. Работает тайным агентом. Получает от правительства деньги за то, что следит за прихожанами местной буддийской церкви.
«Я сама видела, как он записывает номера машин на стоянке у храма».
Через несколько дней его нашли в придорожной канаве избитым до полусмерти, а еще через день он и его семья бесследно исчезли. Дверь их дома была распахнута настежь, на плите стояла кастрюля с горячей водой, а кошек недавно покормили. Что касается хозяев, никто не знал, где они. Правда, впоследствии до нас дошли кое-какие слухи.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
