– Да, – согласился я. – Ты меня классифицировала, прикрепила табличку и выставила в музейной витрине. А как насчет тебя?
– Ты о чем?
– Кто ты такая? Чем занимаешься?
– Ну что ты заладил, Бирс?! Мне нечего сказать.
– Рассказывай.
Я отодвинул рыбу от огня и изобразил внимание.
– Ну что обо мне говорить? Перебиваюсь кое-как случайными заработками. Если в магазине потребуется человек на неполный рабочий день, Элис к вашим услугам. Нужна официантка, умеющая хорошо одеться и нравиться солидным мужчинам, зашедшим в бар по пути домой? Будет сделано, при условии, что они не станут распускать руки. Как, думаешь, я услышала разговоры копов?
– И все же не понятно, – сказал я очень серьезно, – почему именно тебе удалось услышать эти разговоры. Расскажи.
– Ну вот еще. Ты угрохал мой байк. Фактически ты меня похитил. Почему я должна тебе верить?
– Это ведь ты ко мне пришла.
Она уставила на меня палец.
– Мне двадцать шесть лет.
– Выглядишь моложе. Впрочем, это всего лишь наблюдение, ничего больше.
– Я говорю правду. К тому же я живу – вернее, должна жить – в квартире с двумя другими женщинами. Они работают в барах, в которые я бы не пошла. К ним подошел черный коп и спросил, не может ли кто-нибудь из них оказать гостеприимный прием бывшему заключенному, тайно выпущенному из тюрьмы. Он не слишком распространялся о том, что от них потребуется. Я устроила импровизацию. Откуда мне знать, что пещерный человек блюдет моральные устои?
– Моральные устои – это то, что человечество выработало в процессе эволюции? – спросил я, стараясь разрешить эту загадку для себя.
– Дарвин, – сказала она. – Видишь, не только ты читаешь книжки.
– Я никогда не верил в эволюцию. В принципе звучит неплохо. Но чем больше людей встречаешь, тем больше понимаешь, что теория расходится с практикой. Это просто…
После двадцати лет в тюрьме странно встретить неглупого человека, готового вступить с тобой в спор. Самыми долгими разговорами у меня были перебранки с тюремщиками, запиравшими туалет.
– Что «просто»?
– Мысль о человечестве, постепенно становящемся умнее и добрее, не выдерживает критики. В тюрьме я читал книги людей, умерших две тысячи лет назад. Так вот, они гораздо умнее большинства идиотов, пишущих статьи для нынешних крупных газет. И социальные темы… Брак. Что это? В половине случаев все заканчивается неприятием и даже ненавистью. Если в социальном плане мы постоянно развиваемся, то почему не становимся лучше?
– Становимся-становимся, – возразила она. – Реже вступаем в брак и посылаем подальше подонков, когда они больше нам не нужны.
– Ну и молодежь! – сказал я.
Элис подцепила форель. Правильно сделала: рыба готова. Я снял с нее ту почти чистую газету, которую удалось найти на берегу, и мы поели. Самая лучшая еда, которую я когда-либо пробовал. Впервые после долгого отсутствия я вспомнил: еда может быть вкусной, и наиболее вкусная – простая здоровая еда.
– Кстати, – продолжила она, утирая рот, – ты был женат. Счастливо. Так в чем проблема?
– Возможно, проблемы нет, – солгал я. – Почему ты думаешь, что смерть твоей матери и убийства Мириам и Рики каким-то образом связаны?
Она ссутулилась и помрачнела.
– Не знаю. Они должны быть связаны. Тут и время, и орудие убийства…
– Возможно, что время – простое совпадение, а молоток можно найти в любой скобяной лавке. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что молотком можно воспользоваться не по прямому назначению.
– Она тебя знала!
Это меня удивило.
– Ты этого не говорила. Ты сказала, будто она видела, как я возвращался с работы.
– Ей казалось, что она тебя знает. И она работала на фабрике рядом с твоим домом. Опять совпадение, правда? Ты – коп. Я думала, что ты сможешь в этом разобраться.
– Был копом.
Она, кстати, дело говорит.
– Как ее звали?
– Все звали ее Мэй. По-китайски звучит красивее, но и Мэй сойдет.
Мэй Лун. Нет, колокольчики не прозвенели. Даже самые маленькие.
– Так ты не знаешь, почему ее убили? До сих пор?
Она осмотрела рыбные кости, поковырялась в них.
– Нет.
Элис произнесла это, не сводя глаз с серебристой рыбьей головы, которую держала в руке.
– Что-нибудь забрали?
– Думаю, нет. Все, что я знаю… – Она отложила рыбу. Разговор испортил ей аппетит, и я винил себя за это. – Произошло это не быстро. Мне тогда было всего три года, но я помню. Все тянулось долго. Они не быстро ее убили.
– Они?
Элис заглянула мне в глаза. Из-за упрямства этой женщины люди нарывались на неприятности.
– Два голоса. Два человека. – Она произнесла это спокойным голосом. Лицо утратило всякое выражение. – Судя по крикам, они ее долго мучили.
Я тоже потерял аппетит.
– Помнишь, о чем они ее спрашивали?
Элис покачала головой.
– Не уверена. Может, мне все приснилось. Не знаю, Бирс.
– Скажи.
Она колебалась, и это показалось мне странным.
– Они спрашивали ее о сестре дракона. Я не знаю, что это значит. А ты?
Я был рад, что между нами костер: ей не было видно, что мои руки дрожат, как листья, подхваченные быстрым течением Покапо.
– Нет, – ответил я, и это было лишь отчасти правдиво.
Я понятия не имел, кто или что такое «сестра дракона», но когда-то я слышал эту фразу. Она прозвучала, как колокол из пустоты, как алое платье на гибкой фигурке Элис, как вкус красно-зеленого яблока из нашего сада. Это что-то важное… если бы только я мог это понять.
– Возможно, я все придумала, – пробормотала она, и я с этим тут же согласился.
– Послушай, – сказал я. – Это нелепо. Мои проблемы не имеют к тебе никакого отношения. Это серьезные проблемы. Может, настолько серьезные… Ты видела, что тогда происходило. Ты не похожа на девушку, в которую надо стрелять.
– Я тебе не «девушка».
– Скажи тогда, как тебя называть. Сути это не меняет.
– Ты снова меня увольняешь.
– Не помню, чтобы я тебя нанимал.
– Ты украл мой байк. Похитил меня.
Я вынул странный подарок Стэпа и положил пачку возле костра.
– Я хочу, чтобы ты их взяла. Можешь тратить. Я не считал, но здесь должно быть двадцать тысяч. Можешь купить себе несколько новых байков. А умнее будет взять билет и уехать отсюда. Поезжай куда-нибудь. Начни новую жизнь.
