Предполагалось, что на приеме будет отпразднована неофициальная помолвка Аннабелл и графа Уэзерби, хотя формально он еще не сделал ей предложения, а она не дала согласия. Похоже было, что Деннис и Лана действительно не давили на свою дочь. В приглашениях указывалось, что прием дается в честь семидесятилетия маркиза.
– Бабушка и мать его светлости мечтали об этой свадьбе, когда я была еще ребенком, – сказала Аннабелл своей тете во время одной из прогулок. – С тех пор мы не виделись и встретились снова прошлой весной, когда мама и папа вывезли меня в свет. Он несколько раз танцевал со мной, один раз сопровождал в театр и один раз сопровождал на прогулке в парке. Вскоре он попросил у папы моей руки, и папа дал ему предварительное согласие, поскольку я была еще слишком молода для замужества. Он попросил у графа отсрочки, сказав, что ему надо посоветоваться с дедушкой.
Аннабелл поведала эту историю в свойственной ей сдержанной манере. Розамунда помнила племянницу веселой, жизнерадостной девочкой. С тех пор она выросла и сильно изменилась. У девушки было красивое овальное лицо, большие серые глаза и прямые темно-русые волосы, полукружьями спускающиеся на уши и сколотые на затылке. Для своих восемнадцати лет она казалась слишком рассудительной и слишком послушной. «Я бы на ее месте протестовала во весь голос», – подумала Розамунда.
– Маму с папой обрадовало его предложение, – продолжала Аннабелл. – И бабушку с дедушкой тоже.
– А тебя? Ты довольна? Я слышала, он красивый? – засыпала ее вопросами Розамунда. – А как находишь ты? Он интересный? Добрый? Есть в нем что-то особенное? Ты влюблена в него?
– Он граф, у него большие связи, – ответила племянница. – Все одобрили его, тетя Роза. И я доверяю суждению взрослых.
Несмотря на предоставленную свободу выбора, девушка готова подчиниться воле старших, поняла Розамунда. Ее удивило такое поведение. Сама она непременно взбунтовалась бы, если бы дедушка с бабушкой или родители попытались предложить ей кого-нибудь в мужья. Хотя, возможно, и нет. Если бы папа был жив, она прислушалась бы к его совету. Но тогда, вероятно, он попытался бы отговорить ее от брака с Леонардом, а Розамунда ни за что на свете не отказалась бы от него.
Поскольку вскоре им с графом Уэзерби предстояло породниться, ей было интересно взглянуть на него. Со слов Ланы и Денниса, он казался ей воплощением совершенства. Не исключено, что, увидев его, она поймет, почему Аннабелл с такой готовностью согласилась выйти за него замуж.
Да, Розамунда с нетерпением ждала поездки в Брукфилд. Ей была необходима перемена обстановки, чтобы не впасть в отчаяние. По ночам можно было позволить себе отдаться воспоминаниям, воскрешая в памяти слова Джастина, его прикосновения, поцелуи. Но днем эти воспоминания не приносили ничего, кроме боли.
При свете дня она слишком ясно осознавала, что это был всего лишь мимолетный эпизод в их жизни, очень приятный, но не стоящий того, чтобы помнить о нем вечно. Она сама испортила сладость этих дней, воспринимая разлуку слишком болезненно.
Розамунда сердилась на себя. Она и представить не могла, что будет страдать из-за мужчины, принадлежащего другой женщине. Силы небесные, она даже ощутила укол разочарования, убедившись в том, что у нее не будет ребенка.
"Нужно будет пофлиртовать с кем-нибудь на балу. Хотя бы и с Тоби Стренджлавом. Или с Джошем Ферди, Робином – они наверняка тоже там будут.
Я забуду Джастина Холлидея, а если нет, то отведу ему место где-нибудь в самом дальнем уголке сердца. Как глупо день и ночь думать о человеке, который забыл меня через день или, самое большее, через два!"
Глава 7
Ну вот наконец и Брукфилд. Граф Уэзерби с интересом смотрел на внушительные сторожевые башни, тяжелые железные ворота и большой каменный дом привратника за ними. По обеим сторонам широкой подъездной дороги росли старинные вязы.
Граф испытывал странное облегчение – теперь уже нет пути назад. По большому счету его не было и раньше, с тех пор как прошлой весной он уступил настояниям матери и сделал предложение Аннабелл. К тому времени он и сам склонялся к необходимости остепениться и обзавестись семьей. Но в течение всего месяца после возвращения из охотничьего домика Прайса граф ломал себе голову, придумывая различные способы расстройства помолвки; к сожалению, все они были решительно недостойны джентльмена.
Да, отступление невозможно. Привратник распахнул ворота, пропуская экипаж, отдал честь и с улыбкой склонился в поклоне.
– Ты помнишь его, Джастин? – спросила мать, сидевшая рядом. – Здесь все, как девять лет назад. Ничего не изменилось, верно?
– Разумеется, я все помню, мне было тогда двадцать лет, мама. Я сопровождал тебя, потому что папе нездоровилось.
Леди Уэзерби вздохнула:
– Он так и не поправился. Но не будем об этом сегодня, это слишком грустная тема. Помнишь, какой прелестной девочкой была Аннабелл?
– Да, и помню, что пришел в ужас, услышав ваши рассуждения о том, как замечательно было бы соединить наши судьбы.
– Ах, это тоже было. – Леди Уэзерби засмеялась и похлопала его по руке. – Но ты должен признать, Джастин, что все обернулось к лучшему. Она очаровательная молодая леди и прекрасно воспитана.
– Да, – вяло согласился граф.
– Таким образом, за эти девять лет мы с Евгенией приблизились к осуществлению нашей мечты. Когда ты собираешься сделать официальное предложение, Джастин? Не забудь договориться, чтобы свадьба состоялась в Лондоне, весной. Ты знаешь мое мнение на этот счет.
Да, он знал ее мнение. Удивительно: стоит человеку выразить намерение жениться, как семья тут же заявляет на него свои права и он перестает принадлежать себе. Если бы сейчас и появилась возможность расторгнуть соглашение о помолвке, он все равно чувствовал бы себя связанным по рукам и ногам, зная, что в этот раз все специально приехали в Брукфилд по случаю обручения лорда Уэзерби и внучки маркиза Гилмора. Мать Джастина была давней и близкой подругой маркизы и часто навещала ее, а вот Мэрион, младшая из его сестер, отложила все свои дела, чтобы присутствовать на помолвке брата.
Как жаль, что человек не всегда волен сам решать свою судьбу.
– Нужно поговорить с лордом Марчем. Думаю, мы сумеем все уладить к обоюдному удовлетворению.
«Ко всеобщему удовлетворению, – мысленно уточнил он, – включая и меня самого». Он был благодарен Богу за то, что этот момент, поворотный момент в его жизни, наконец настал. Может быть, с этого дня он перестанет грезить о свободе, которая дала бы ему возможность пуститься на поиски… Граф безжалостно отбросил мысль о Розамунде. За поворотом показался дом.
Да, он помнил его. Огромное здание, построенное в подражание храму Афины Паллады, из желто-коричневого кирпича. Перед ним раскинулся обязательный для английского дома сад с мраморным фонтаном в центре. Девять лет назад он провел в этом поместье самый ужасный месяц в своей жизни, вместе с матерью, хозяевами дома и их девятилетней внучкой Аннабелл Милфорд, которую привезли к ним на несколько недель. Женщины почему-то ожидали, что ему будет интересно забавлять маленькую девочку, в то время как его привлекали исключительно пышущие здоровьем, полногрудые горничные.
