Картер уже догадался, что последует дальше.
«Женщина из Ла-Бре больше не одинока!»
Почему это все больше и больше начинает напоминать сценарий фильма «Невеста Франкенштейна», а он, Картер, становится похож на безбожника Виктора Франкенштейна?
«Обнаруженные в колодце № 91 на открытых раскопках на территории музея, доступной всем посетителям, эти останки еще не привязаны к какому-либо определенному временному отрезку…»
Картер перестал читать и снова поднял глаза на директора.
— Тут говорится, что останки еще не датированы.
— Но это так и есть, — невозмутимо заметил Гандерсон.
— Конечно, ведь их еще даже не извлекли наружу! — Картер взмахнул листком пресс-релиза. — Писать об этом преждевременно. И не только потому, что мы еще не извлекли останки, мы даже их толком не разглядели! Они до сих пор остаются в смоле.
— Вот что, доктор Кокс. — Гандерсон всем телом подался вперед. — Мы совершили потрясающее эпохальное открытие, и лично я не вижу никаких причин прятать голову в песок.
От внимания Картера не укрылось это «мы». Гандерсон откровенно примазывался к их открытию.
— Известно ли вам, — продолжал меж тем директор, — что музеи и исследовательские институты, подобные нашему, должны как-то выживать?
Картер промолчал, впрочем, ответ был совершенно очевиден, и директор продолжил:
— Деньги. И что, по-вашему, заставляет эти деньги поступать на наш счет?
— Останки доисторического человека?
— Новости! В данном случае этими новостями являются останки доисторического человека. Сенсационными новостями, должен сказать!
Картер понимал, к чему клонит директор, и винить его было трудно, он тоже родился и вырос не в пещере. К тому же одному только богу ведомо, сколько усилий и времени тратил этот человек, выбивая гранты и организуя фонды для научно-исследовательских работ. Но идти против истины он не хотел, просто не мог.
— Я вас понимаю, сэр. Но неужели нельзя немного подождать? Мне всего-то и надо, что еще два опытных человека в группу, несколько часов дополнительного времени, второй автоматизированный блок для поднятия ведер и ночное освещение. Ночью прохладнее, работать будет легче.
— А еще сказали, что поняли меня, — проворчал Гандерсон. — Все, что вы просите, стоит денег. Как раз сейчас финансовое положение музея крайне затруднительное и…
«Может, тогда стоит мыть окна не три, а два раза в неделю», — подумал Картер.
— … как раз сейчас рассматривается вопрос о выделении нам сразу нескольких грантов. Открытие такого масштаба, если правильно разыграть эту карту, значительно повысит наши шансы и может принести немало дополнительных средств, не говоря уже о потоке посетителей, который возрастет многократно. Можете представить, какие толпы народа будут ломиться на вашу площадку с колодцем, посмотреть, как разворачивается эта драма?
Да, Картер вполне мог это представить. Это была одна из главных причин, по которой он не хотел публикации этого пресс-релиза. Одно дело — несколько человек на площадке, пусть даже туристическая группа, наблюдающая за происходящим со специального возвышения. Совсем другое, когда со всех сторон повалят толпы обезумевших зевак, будут стучать в стекла из плексигласа, наклоняться над колодцем и задавать дурацкие вопросы. Он привык работать в местах безлюдных и тихих: в горах Сицилии, в пустыне Юта, в сельских провинциях Северо-Восточного Китая, где рядом с ним находились только члены команды, иногда еще несколько рабочих из местных. Ему вовсе не нравилось проводить полевые работы в центре города, с командой из волонтеров-любителей, тем более в сопровождении непрерывных вспышек фотоаппаратов, стрекота камер и мелькания ног в кроссовках «Найк» над головой.
— Скажите, — спросил он, — а в этом пресс-релизе упоминается Миранда Адамс?
— Нет, — ответил Гандерсон. — Кто такая Миранда Адамс?
— Выпускница Лос-Анджелесского университета. Именно она нашла ископаемое.
— Я думал, вы нашли.
— Не без ее помощи.
Картер видел как закрутились шестеренки в голове директора. Как это повлияет на историю открытия? Стоит ли без необходимости осложнять ее? Уменьшится ли при этом роль музея?
— Средствам массовой информации это должно понравиться, — заметил Картер. — Молодая женщина, только начинает свою карьеру в палеонтологии и вдруг натыкается на необыкновенную находку.
Гандерсон сложил губы бантиком и кивнул.
— Она все еще работает там?
— Да.
— Симпатичная?
Картеру следовало это предвидеть.
— Да.
— Позвольте мне связаться с прессой. Возможно, вы правы.
На столе у Гандерсона зазвонил телефон, замигала маленькая красная лампочка.
— Я жду важного звонка.
Картер поднялся, приподнял пресс-релиз, зажатый в руке.
— Дайте мне хотя бы несколько дней, чтобы получить доказательства. Прежде чем отсылать это.
Но Гандерсон уже снял трубку и развернулся в кресле лицом к окнам. Он обсуждал с собеседником какую-то будущую выставку. Господи, взмолился Картер и сунул листок в карман, сделай так, чтобы это не была выставка под названием «Мужчина из Ла-Бре».
В тот же день он собирался поощрить Миранду Адамс.
Поскольку она первая обнаружила то, что до сих пор покоится в темной вязкой массе колодца № 91, Картер решил, что неплохо бы дать ей наглядный урок, познакомить с методом и процессом извлечения подобных останков. Если Миранда действительно собирается стать антропологом, лучшего подарка не придумаешь.
Он договорился встретиться с ней во внутреннем саду музея. Это было небольшое замкнутое пространство, заполненное буйной растительностью, где посетители могли воображать, будто находятся в доисторическом мире. Сегодня в саду было немноголюдно: пожилая пара, разговаривающая по-немецки, и индеец, которого Картер уже неоднократно видел у колодца № 91. Стоило один раз увидеть его, увешанного с головы до ног украшениями из серебра и бирюзы, с длинной черной косичкой, свисающей на спину черного замшевого пиджака, — вовек не забудешь. Как-то раз, припомнил Картер, этот колоритный тип громко поспорил с доцентом музея, тогда его выпроводила с территории охрана. Теперь же он вел себя мирно, лишь что-то бормотал под нос, глядя на ручей, протекающий по всей территории сада.
Картер знал: охранники прозвали его Джеронимо.
В сад влетела Миранда, опоздав минут на двадцать; Картер быстро провел ее в подземные помещения музея, куда народ особенно не заглядывал. Длинные коридоры с покрытыми линолеумом полами, бесконечные ряды металлических пронумерованных шкафчиков, каждый состоял из двенадцати отдельных ящиков, где хранились различные ископаемые, животные и растения, найденные в этом регионе. Раскопки проводились с начала двадцатого века и так успешно, что их место дало название геологическому веку. Верхний плейстоцен в Америке, когда в Новом Свете появился человек, стали именовать веком млекопитающих земли ранчо Ла-Бре.
