с Витькой сибирячками прозвали.
— Мы сибиряки,— возразил Игорюха.
— Конечно, сибиряки,— поддержал Игорюху Витька.
Обидным показалось им это слово «сибирячок». Несолидное какое-то. Не для нормальных мальчишек, а для недоростков каких-то.
— Хи-хи!— ехидно засмеялись, затараторили Девчонки-отделочницы.— Сибиряками еще стать нужно. А вы сразу захотели. Так не бывает. Сибиряк — это ого! Как звание. Заслужите, потом и сибиряками себя называйте.
— Да вы знаете, сколько лет я уже в Сибири живу?—рассердился Витька.— Я — старожил! И Игорюха тоже скоро старожилом станет.
— Мы думали, что вы мальчики. А вы — старожилы. Старички!—еще ехиднее засмеялись девчонки-отделочницы.
— Старички, а где ваши усы и бороды?
— И лет вам, наверное, девяносто?
— Или сто?
— Нам по десять лет,— сказал Игорюха.— Обзываться-то зачем?
— Десять лет — серьезный возраст,— опять стали подсмеиваться девчонки-отделочницы.
— Восемнадцать — тоже серьезный. Только что-то незаметно, что вы старше Игорюхи с Витей.
Это мама сказала, она целую кипу свернутых в трубку обоев принесла. На стены наклеивать.
— Ой!—сразу запищали девчонки-отделочницы.— Клеить будем, клеить!
Эта работа им очень нравилась. Делают ее в последнюю очередь. После того, как в доме и полы настелют, и рамы покрасят, и потолки побелят. И батареи для тепла поставят, и ванны с душем установят, и электричество проведут.
Но лишь тогда, когда стены квартир покроются цветными обоями, комнаты в них становятся веселыми и жилыми. Готовыми к приему своих жильцов.
Потому и клеить обои надо очень аккуратно. С любовью.
Не бездумно клеить, а следить, чтобы в темной комнате обои были посветлее, а в солнечной наоборот, цвет их должен быть спокойнее.
Недаром мама говорит, что у настоящих отделочников взгляд должен быть, как у хорошего художника.
— Ну что, девочки, что мы для этой комнаты выберем?— спрашивает она.
Отделочницы столпились возле развернутых на полу кусков обоев. Галдят, спорят.
Игорюха усмехнулся: «Будто в магазине. Материал на платье высматривают». Он уже приглядел свой рисунок. С зелеными цветочками, словно весенний луг. И обрадовался, когда маме он понравился.
— На этом цвете и остановимся,— сказала мама.— Он здесь самый подходящий.
И отделочницы принимаются за работу. Размазывают кисточками по бумаге густой клей. Спешат, торопятся, чтобы клей засохнуть не успел.
И Игорюха с Витькой вместе с ними успевают. Не только руки в клее измазали, но и рукава у рубашек.
Зато через мгновение на серой бетонной стене начинает цвести зеленый луг. И с каждой новой полосой обоев все меньше серой стены. Отступает она перед зеленым лугом.
И вот последняя серая полоска пропадает под обоями. Девчонки-отделочницы приглаживают их руками, чтобы крепче держались, не отклеивались. Чтобы никто не мог сказать, что эту комнату отделывали равнодушные люди.
И следующую комнату — тоже. И другие квартиры. На первом этаже, втором, третьем...
Пока отделочницы до последнего этажа дойдут, из метров отделанных, вычищенных, оклеенных стен целые квадратные километры набираются.
Так Игорюха с Витькой подсчитали. Решили на летних каникулах еще одну задачку. Умножили квадратные метры обоев, которые идут на оклейку одной квартиры, на число квартир. Довольно долго пришлось им попыхтеть над цифрами. Хоть у Игорюхи и Витьки всегда были пятерки по арифметике.
А через несколько дней Игорюху с Витькой назвали сибиряками. Самыми настоящими.
Но если по порядку, то сначала одна из девчонок-отделочниц, самая насмешливая, кстати, сказала в тот день маме, что из Игорюхи с Витькой вырастут хорошие рабочие люди.
И Игорюха и Витька эти слова случайно услышали. Они у окна белой краской раму подкрашивали. Ее, когда вставляли, поцарапали немного.
— Я им говорю,— рассказывала мама,— помогли немного и играть идите. А они остаются.
— Сибирский характер у ребят.
Самое интересное, что Игорюха с Витькой как раз уже собирались идти на улицу. Посмотреть поближе на экскаватор. Он был похож на мамонтенка. Большого и доброго.
Игорюха и Витька уже понимали, что это только кажется, будто каждая машина — это просто очень много железа. А оказывается, машина тоже живая. Ее только как следует разглядеть надо. И полюбить.
Но как тут уйдешь, когда о тебе такие слова говорят. За окном уже солнышко опускается за подъемные краны. Кончаются белые ночи, значит, и лето кончается. Скоро в школу.
— Говорят, что Сибирь холодная, а она вон какая жаркая.
Игорюха вытирает пот со лба.
— Здесь всегда так,— отвечает Витька.
Оттого, что он тоже вытирает пот, от измазанной краской ладони прямо под челкой у него остается волнистая белая полоса. Совсем как у индейцев.
Игорюха хотел засмеяться и не смог. Не потому, что не смешно, просто он устал.
И Витька устал. И мама устала. И все девчонки-отделочницы. Это была хорошая усталость. Рабочая.
Дома Игорюха руки от краски долго отмывал. И туалетным мылом, и хозяйственным. Даже мочалкой тёр.
Но краска полностью не отмывалась и не оттиралась до тех пор, пока мама не дала ему специального растворителя. От растворителя руки стали чистыми, только бензином пахли.
Папа запах сразу заметил. Нос смешно наморщил, сказал:
— В нашей квартире пахнет, как в мастерской по выведению пятен. Видно, что не белоручки живут.
— Наоборот, белоручки,— пошутил Игорюха.— Краской я белой измазался.
Не выдержал и добавил:
— Вместе с мамой работал и с Витькой.
— Да я вижу, что ты со своим другом — настоящие сибиряки. Без обмана.
— И мама.
— Мама у нас самая лучшая из сибирячек.
Папа это весело говорил. Он вообще с тех пор, как его бригада стала работать так же хорошо, как бригада Витькиного отца, всегда веселый был.
И Игорюха знал, что Витькин отец оттого, что его бригаду догнали, совсем не расстроился. Он даже радовался, что теперь на стройке не одна, а две самые лучшие строительные бригады.
Хорошая все-таки жизнь настала. Куда лучше! И сибиряками их с Витькой папа назвал. Сибиряк — это не сибирячок какой.
И тут Игорюха так отчетливо представил лица девчонок-отделочниц. Словно они смотрели на него. И не подсмеивались, не хихикали. Серьезно смотрели.
И, наверное, думали, какой же он, Игорюха... Ведь чтобы тебя сибиряком назвали, заслужить надо. А он чуть-чуть маме помог, а туда же — «работал». Хвастунишка он, Игорюха. А никакой не настоящий сибиряк.
Игорюха вздохнул и все эти мысли папе выложил. Папа Игорюху выслушал и по комнате заходил. Видно, размышлял, что ответить.
— Ты настоящий сибиряк,— наконец сказал он.— И Витька тоже. Потому что в меру своих сил уже принесли
