коммерции, но что-то было не так. Когда я сидел над документами и презентациями, то писал их, как привык, по военному, но вдруг до меня доходило, что я пишу о колбасе и упаковочной фольге, а не го боеприпасах и планировании миссии. Это смущало и разочаровывало.
Во время обеденного перерыва я рассказывал персоналу о своей службе в армии и через что прошел, Вдруг я понял, что это моя настоящая жизнь. В моих жилах все еще бежала кровь солдата, и я знал, что должен вернуться.
Через шесть недель осенью 1997 я махнул рукой и расстался с Rema 1000. Карстен был, естественно, расстроен и разочарован.
В Корпус я пришел с новой мотивацией и свежим взглядом. Как будто что-то во мне перезапустилось и я начал работу с новой установкой. Моя работа в Rema 1000 тоже дала мне определенный опыт, и я был рад, что попробовал это. В конце концов — если вы не пробовали, то вы никогда не узнаете нужно ли вам это.
Я смирился с тем, что Корпус не полачет работу за рубежом. Я прошел через работу в гражданской компании. Тихая работа, утренние встречи, костюм, высокая зарплата, гораздо выше, чем на службе. Но когда я окинул все это взглядом, то понял, что эта работа не в состояние бросить мне какие-либо вызовы, по сравнению с работой в спецназе. Я все еще был егерем.
В начале 1998 года я получил новую работу. Я стал главным тренером корпуса по физической подготовке. Это прекрасно вписывалось в мои интересы спортсмена, и у меня, на самом деле, уже были мысли, как модернизировать нашу систему подготовки.
Потребовалось довольно много времени, чтобы настроить свою работу, так как потребовалось получить образование в области физиологии упражнений и теории обучения. Но здесь я был в своей тарелке.
Миккель тогда ходил в частное дошкольное учреждение, где за ним смотрела чудесная старая леди. Но, не смотря на то, что ему там было хорошо, меня не было с ним первый год, а когда я приходил домой — он не обращал на меня внимания. Это задело меня, между нами не было реальной эмоциональной связи. Я думал, что это должно приходить со временем, автоматически, но не тут-то было.
Это было трудное время, потому что Миккель, как правило, спал, когда я приходил.
Я прикладывал массу усилий, чтобы восполнить шесть месяцев отсутствия. Спустя полтора года я увидел, как Миккель обретает свой голос, свое мнение, смех и выражение лица. Он стал для меня очень важен.
Отцовство стало настоящим подарком для меня. Я не готовился к этому. Это был настоящий бонус к жизни, я получал захватывающие открытия каждый день. Миккель меня очень забавлял. И вместе с тем, в мою жизнь солдата вошло новое ощущение. Это напугало меня, когда я обнаружил, что Миккель принес мне понимание своей смертности и уязвимости.
В течение этого периода, в 1999 году, я ремонтировал дома. Мы сделали заказ на верхний этаж, оборудовали спальню и детскую комнату. Чердак пришлось сильно очистить от мусора, который я потом сжег на костре. Миккель, который только начал ходить, пытался мне помогать, нося молоток и гвозди. Это, конечно, не было огромной помощью, но это было здорово — он сделал свою первую попытку быть значительным, как мужчина и впервые взял в руки инструмент.
Гитта подняла идею переехать в город, из-за детского сада, магазинов и прочего, но я проигнорировал это.
Со временем, я понял, что могу работать в спецназе и быть отцом и мужем. К сожалению, отношения с Гиттой оставляли желать лучшего к этому моменту. Мы оба были упрямы и не желали уступать друг другу.
Мне очень нравился наш дом на природе. Здесь было тихо и было много места. Но Гитту он не устраивал, и мы часто ссорились из-за этого. Она хотела жизни в городе, хотела быть рядом со всеми удобствами, которые он предлагает. Я полностью это отвергал, так как не хотел жизнь рядом с какими либо соседями и городским шумом.
Дом стал чем-то очень важным и личным для меня и когда я догадался, что он угрожает моим отношениям с Гиттой, то понял, что дом важнее. Я хотел иметь как минимум одно место на этой Земле, куда мог бы бежать, если б в один прекрасный день сдался и все бросил.
В принципе, сейчас я думаю, что мы могли бы остаться вместе, но тогда мне не хватило жизненного опыта. Тогда я придерживался идеи, что в браке есть взлеты и падения. Когда вы плывете в огромном океане, то время от времени волны бьют вас. И с этим можно справиться, потому что я считал себя хорошим пловцом.
Мы стали избегать друг друга. Она смотрела за Миккелем, когда я работал, и передавала его мне, когда я возвращался домой. К сожалению, в долгосрочной перспективе это была плохая идея.
Время от времени я испытывал ощущение, что мы едем по трассе в противоположных направлениях.
Я пытался справиться с этим, думал, что наш дом, будучи отремонтирован, сможет перерасти в нечто большее для нас. Но в один прекрасный день случилось то, из-за чего наши отношения в некоем плане сдвинулись с мертвой точки.
Я работал с моим отцом. Мы собирались разобраться с потолком на первом этаже. Миккель как обычно ползал между ног и не унывал.
Вдруг позвонил мой бывший коллега Сорен. Он был очень возбужден и сразу предложил участие в одном из величайших приключений в жизни. Речь шла об Eco Challenge. Почти сразу я согласился. Мы бы стали первыми датчанами, которые участвовали в этом соревновании.
К тому времени я перепробовал почти все, что мог желать в мире спорта и был очень доволен многими своими результатами. Кроме того, моя работа в Корпусе была ориентирована на спорт и участие в большой приключенческой гонке могла стать глотком свежего воздуха для меня и, возможно даже, дополнительной мотивацией.
Eco Challenge это приключенческая гонка, которую можно описать как длительную экспедицию в условиях дикой природы — Новая Зеландия, Гималаи, Аргентина и Борнео — вот где она проходит. Команде из четверых человек обоего пола нужно пройти 5-800 км по труднопроходимой местности с использованием только «натуральных средств». Это означало, что можно передвигаться на конях, на горных велосипедах, лыжах и снегоступах, грести на каноэ и байдарках. Но никаких моторизованных средств не допускалось. Только вы и власть природы.
Это взволновало меня. Я видел по каналу Discovery эти приключенческие гонки и
