мороженое! Но мы же не на морозе его есть будем! Два больших брикета пломбира с шоколадной крошкой в вафельном оформлении!
Я так хочу, чтобы ему понравилось! Потому что тогда он снова будет дарить мне свою улыбку.
Один брикет подаю Косте, второй раскрываю сама. Он удивлённо взглядывает, когда в руке оказывается что-то холодное, но, глядя на меня, повторяет. Странно, мороженого раньше не видел, что ли?
А там между двух золотистых вафель слегка подтаявший по периметру пломбир, уже немного мягкий. Люблю такой, слизываешь кремообразную массу, не давая ей стечь на руку, торопишься. Скорей, скорей! А, как вкусно!
Он пробует…
Я опять угадала! Счастлив! Сначала понемногу, а потом входит во вкус.
Чем-то он напоминает мне сейчас кота, дорвавшегося до хозяйской сметаны! Только у того усы в белом, а у этого борода! Хотя, впрочем, кот после такого лакомства умывается тоже целиком.
Вот и этот котик за три минуты уничтожил брикет с пломбиром, но следы его наслаждения никуда не делись. Мне смешно, а он не понимает в чём дело. Я заканчиваю со своей порцией, уляпав все руки, и начинаю его приводить в порядок: и нос накормил, и усы, и бороду! Оттираю молочные капли на его лице, а он принимается оттирать меня: подбородок, уголки губ, значит, я такая же красотуля. И так это выходит у него аккуратно и так нежно, что с трудом удерживаюсь, чтобы не поцеловать его руку.
Я! Его! Руку!
Мне ли воспитывать и отказывать, когда он видимо по той же причине не может устоять? Он и не думает себя останавливать: захватывает ладонь, и облизывает мои липкие холодные пальцы. Каждый по очереди. Забирает их по одному своими мягкими губами и слегка втягивает в себя. Мне вроде щекотно и немного волнительно. Вернее, до дрожи волнительно! И уже не смешно! Он даже не глядит на мою руку, это само, как-то у него происходит, а глаза на меня. Синие, яркие, жгучие, влюблённые, не лживые, настоящие! Так не играют!
У него во рту горячо и, мне становится жарко!..
* * *
Наш романтический контакт нарушает буфетчица, развозящая по палатам обед,
— Ну и, кто так делает? Сладкого наелся уже! А суп кто теперь будет? — возмущается, видя наши фантики из-под пломбира на тумбе. Ну чем не воспиталка детсада? А я подскакиваю,
— Обед? Автобус! — ещё полчаса и опоздала бы точно! — Костик! Мне пора! — он, было, дёргается следом, останавливаю,
— Нет, нет! Не скучай! Отдыхай! Я через два дня снова буду на работе! — очень не хочется отрываться, но поцеловав его в сладкую от мороженого щёку, я вынуждена бежать.
Буфетчица, тем временем, не дав толком проститься, выставляет на тумбу тарелки, — обязательно поешь, — говорю напоследок, он кивает с сожалением.
— Беги, беги, егоза, я проконтролирую, — успокаивает добрая женщина…
* * *
В автобус опять залетаю последней! Водитель-то один и тот же, привык, наверное, что есть у него постоянная пассажирка, вечно опаздывающая и ужасно несобранная!
Салон почти пустой, все на работе, вечерним рейсом лучше не ездить, после трудового подвига, народ добирается до посёлка, как сельди в бочке. А сейчас я устроилась возле окна и просто глазею на мчащиеся мимо машины, мелькающие дома и прохожих на тротуаре.
Смотрю и ничего не вижу, в глазах Костя. Вот именно такой смешной с белой пломбирной каплей на кончике носа и сладкой кляксой на бороде!
Три дня. Как я переживу три дня без него? Как жила без него? И что дальше с ним делать?
Хотела в полицию обратиться, фото отнести, пусть объявят, что потерялся, может, кто и откликнется. А теперь, когда сказал, вернее, подтвердил, что его ищут враги, не считаю это хорошей идеей. Вдруг он специально скрывается, а я возьму, и сама его сдам?! Не-ет! Отказать!..
И ещё что-то неприятно кольнуло в сердце, когда вспомнила наш разговор. Семья? Но он однозначно дал понять, что жены и детей нет. Что-то неясное насчёт подружки. Возможно, когда пальцы к затылку приставил, имел в виду фату? Значит, невеста всё же имеется!
От неутешительного вывода улыбка, которая всё это время отражалась мне в окно автобуса, сползает сама, возвращая лицу обычное унылое выражение.
Не в моих правилах уводить чужих парней. Значит, надо выкинуть моего таинственного из головы! Но надежда крохотной лапкой скребётся в сердце: не подтвердил же, что любимая? Любимая… Не подтве…
* * *
— Девушка, э-эй, красавица! Свою остановку проспишь! — где я? Кто я? А это кто?
Водитель остановил автобус и будит меня — соню. В салоне два человека и я,
— Твоя же остановка — посёлок?
— Моя… — соображаю с трудом. Пригрелась и заснула. Чуть не проехала мимо, — спасибо Вам огромное! — ещё один хороший человек на моём пути! Мог бы наплевать и проехать дальше, но он помнит, где садится и выходит его несобранная пассажирка…
Не заходя домой, отправляюсь в амбулаторию к Марии Семёновне. Пока бегу по морозцу, не такому зверскому, как три дня назад, но достаточно бодрящему, просыпаюсь…
Мой обычный обход больных сегодня затягивается, это с уколами быстро, а когда много капельниц, управишься не скоро. Сегодня их три, так что домой плетусь затемно. А ещё печку истопить, и хотя бы, чего-нибудь съесть.
Так хочется спать, что заставляю себя с великим трудом взяться за дела, главное, печка. Пока растапливаю, глотаю в сухомятку бутерброд, запив напоследок простым кипятком, даже заваривать чай сил нет…
Наконец дом немного протапливается, угли догорают, можно перекрыть трубу, всё это делаю уже на автопилоте и просто падаю на кровать, чтобы ещё не коснувшись подушки провалиться в вожделенный сон…
* * *
Утро встретило хмурым недовольством пасмурного неба. Ну слава Богу, морозы пошли на спад!
Зато давление у Марии Семёновны — на взлёт! Так что оба дня пришлось заменять её в амбулатории, а потом бегать по вызовам. Но нет худа без добра, Семёновна обещала похлопотать за меня перед главой района о ремонте кровли моей хибарки, всё же я полезный для них
