На его губах появилась улыбка.
Он различил неясный женский голос. Сначала он подумал, что вернулась Джулия. Он обрадовался, сам не зная почему, но не стал открывать глаза. Голос, который звучал уже ближе, произнес:
— Ты больше не срываешь для меня розы…
Этот голос он узнал бы из тысяч: голос его жены, он был уверен в этом. Он открыл глаза и увидел Луизу — так как это была она, в глубине сада, облаченная в широкое белое одеяние, как ангел. Она повторила:
— Ты больше не срываешь для меня розы…
Тогда его охватило безумие. Он рванулся к ближайшему розовому кусту и, так как у него под рукой не было секатора, принялся хватать и дергать цветы, не понимая, что ломает крепкие стебли.
Он наскоро составил небольшой букет из семи или восьми цветков и поспешил к жене. Но она исчезла. Осмотревшись по сторонам, он не обнаружил ее и быстрыми шагами направился вглубь сада, границу которого обозначал запах сосняка.
Но и там ее не было. Растерянно оглядываясь по сторонам, Томас обратил внимание на вход в гараж и увидел, что кто-то сидит во второй машине, старом «мерседесе» с откидным верхом голубого цвета, которым пользовались только в особых случаях.
Он кинулся туда, но едва открыл дверь и сел в автомобиль, как жена снова исчезла. Задыхаясь от бега, он, несмотря на путаницу в голове, вдруг понял, что это галлюцинации, несомненно вызванные приемом мнемониума. В конце концов, его жена была прекрасна, но она мертва!
Горько разочарованный, он бросил букет роз на пассажирское сиденье и только тут заметил, что его руки покраснели от крови. Срывая цветы, он нанес себе множество глубоких порезов.
Однако его это не обеспокоило. Разочарование оттого, что образ жены исчез, заставило его забыть о боли. Он машинально вытер руки о сиденье, где несколько минут назад видел свою жену, его меньше всего волновало, что на нем остались кровавые пятна.
В ту же секунду он заметил перчатки для вождения, лежавшие на панели управления. Не заботясь об их чистоте, он надел перчатки и положил руки на руль.
Сидя в машине, он напряженно думал о Катрин. Как она похожа на его жену! Впрочем, может быть, это была его жена, посредством этой девушки вернувшаяся из мира мертвых, чтобы пристыдить его и напомнить о том, что он должен быть верен ей? Конечно, безумная мысль, но под действием мнемониума и алкоголя он был просто не в состоянии трезво мыслить.
Он испытывал непреодолимое желание увидеть Катрин, поговорить с ней и, может, найти подтверждение абсурдной догадки, которая овладела им.
Необходимо как можно быстрее добраться до клиники.
Глава 13
Милая пара семидесятилетних пенсионеров — Гринберги, ближайшие соседи Томаса, — как раз завершала утреннюю прогулку по пляжу, когда напротив их дома они заметили старый «мерседес» психиатра. То, что автомобиль оказался в столь заброшенном месте, показалось им подозрительным.
Они с опаской приблизились к нему. Дверца была распахнута. Похоже, здесь произошло действительно нечто странное. В нескольких шагах от машины, на песке, валялась бутылка от шампанского. Чайка, сидевшая на ней, улетела прочь при их появлении, и это еще больше взволновало пару. Они огляделись по сторонам. А вдруг это кто-то другой спугнул птицу? Но нет, вокруг никого, кроме них, не было.
Они неуверенно подошли еще на несколько шагов и остановились, застыв от удивления. Пожилые люди обнаружили на сиденье автомобиля очень красивую молодую женщину она была без сознания, возможно мертва. Судя по внешнему виду, она подверглась нападению, так как ее лицо было все в синяках. И вполне вероятно, она получила ножевое ранение, о чем свидетельствовало большое красное пятно, расползшееся на подоле платья.
Не похоже, чтобы эта женщина жила где-то по соседству, однако она отчего-то показалась им знакомой. Они где-то ее видели. В газетах, точно, это та девушка, которая несколько дней назад пыталась покончить с собой, невеста Роберта Эллиота — Катрин Шилд.
— Боже мой! — проговорила госпожа Гринберг, поднеся руку ко рту.
Муж и жена колебались. Не лучше ли тихо удалиться во избежание неприятностей? Их тихая жизнь на пенсии и так осложнена столькими заботами о детях и правнуках!
Тем не менее любопытство или сочувствие, а может, просто тот факт, что машина принадлежала их симпатичному соседу, сыграли свою роль: они подошли почти вплотную. На Катрин не было туфель, левая рука странным образом была закинута за голову. Кроме того, необычным и тревожащим им показались заметно большие для девушки мужские водительские перчатки. Другая деталь, насторожившая их: повязка на ее левом запястье.
Госпожа Гринберг вопрошающе посмотрела на супруга:
— Ты думаешь, она мертва?
— Не знаю, сейчас посмотрю.
Он наклонился к Катрин, внимательно оглядел ее грудную клетку, чтобы проверить, дышит ли она. Но проверка привела его в замешательство. Дело в том, что левая грудь девушки была почти полностью обнажена, так как верх ее платья был порван. По всей видимости, она была избита, а может, и изнасилована.
Сконфуженный Гринберг хотел было поправить платье, чтобы прикрыть выставленную напоказ грудь, но жена остановила его:
— Лучше ничего не трогать.
Он не возражал. Она была абсолютно права. Мужчина склонился к лицу девушки и заметил едва уловимое дыхание.
— Она еще дышит, — сказал он жене, радуясь тому, что ее, возможно, еще удастся спасти.
— Кто же мог так ужасно поступить с ней? — воскликнула та.
Супруг ничего ей не ответил, а сама она не осмелилась высказать невероятное предположение, которое пришло ей в голову. Оба подумали о докторе Томасе Гибсоне. Человек вне всяких подозрений. Уважаемый всеми врач, который никогда не давал повода для недовольства соседей и вызвал всеобщее сочувствие, когда его прелестная жена погибла при трагических обстоятельствах.
Но хорошо ли на самом деле мы знаем своих соседей? И потом, когда мужчина в расцвете лет живет один — это всегда настораживает. Как случилось, что преуспевающий врач с притягательной внешностью ни разу не появлялся в сопровождении дамы? Возможно, это связано с тем, что у него была тайная связь с женщиной, которую он не осмеливается никому представить? Впрочем, ходили слухи, что Томас еще до гибели жены завел себе любовницу. Кто знает, может, эта девушка и есть его пассия. Должно быть, поэтому он предпочитал скрывать ее: она уже давно стала его любовницей, к тому же она слишком молода для мужчины его возраста — лет семнадцать-восемнадцать, самое большее, двадцать. Пустая бутылка от шампанского наводила на мысль не об изнасиловании, а о вечеринке или маленькой оргии, которая приняла дурной оборот.
Увядшие розы у ног пострадавшей еще раз подтверждали догадки о любовном свидании.
Двое достопочтенных пенсионеров невольно, в силу некого молчаливого единения, которое за пятьдесят лет брака стало привычным, представили происшедшую драму.
