глаз совсем.
Из темноты двора выступило ещё трое мужчин страшного вида, а может это ужас, охвативший Тиль, дорисовал им пугающие черты. Но вот оскалы, да и смех, больше похожий на лошадиное ржание, заставили девушку почти оцепенеть. Если бы сейчас прозвучал тот надоевший шёпот, отсчитывающий дни и вырывающий её из лап сна, Лантиль была бы счастлива.
Но этот кошмар наяву никак не заканчивался. Мужчина, изъявивший желание стать первым, стянул с себя грязную рубаху и почесал заросший темным волосом выпирающий живот. От ужаса Тиль едва дышала, в голове начало шуметь. Она и рада была потерять сознание, даже умереть сейчас, лишь бы не видеть, не слышать и не переживать эти мгновения, но лишь отползала в угол, не в силах даже закричать, и смотрела расширившимися глазами, как мужчина снимает с себя пояс и расстегивает штаны.
* * *
Лантиль зажмурилась, изо всех сил пытаясь убедить себя, что это снова сон, что вот сейчас она проснётся, надо лишь услышать тот жуткий шёпот, заглушающий даже самый громкий хохот… И вдруг мужчины стихли, заслышав топот копыт и вполголоса переговариваясь, как отвлечь всадника, стремительно приближающегося к тёмной конюшне, едва освещаемой небольшим светляком у входа.
Сделать любители особых развлечений ничего не успели, в них полетела магическая сеть, окутавшая троицу. Они пытались дотянуться до ножей, но плотно прижатые к телу руки не слушались. А потому сопевшие натужно мужчины начали громко ругаться, обещая сковавшему их чужаку самую лютую месть. Четвертый их товарищ натянул приспущенные штаны, схватил свою рубаху и попятился в сторону ближайшего денника, намереваясь спрятаться. Но спешившийся конник вскинул руку, выпуская магию, и несостоявшийся насильник Лантиль отлетел, впечатавшись головой в столб. Связав и этого лиходея, спаситель наконец обернулся к девушке:
— Леди Кастильс, я надеюсь, вы достаточно прогулялись сегодня? Рекомендую вернуться в пансион до утра, чтобы не вызвать ненужных разговоров.
— А откуда?.. А как?.. — голос едва слушался Тиль, ещё не пришедшую в себя.
— Как я вас нашел? И откуда знаю ваше имя? — мужчина подошел поближе, и вставшая на ноги девушка отшатнулась, но тут же взяла себя в руки, кивнув вместо ответа.
— О, об этом я вам поведаю на обратном пути, времени будет предостаточно. Можете назвать меня лойр Афастус, — представился незнакомец. — Пойдемте, заберем ваши вещи, в таких злачных местах приличным людям лучше не останавливаться. И поправьте волосы, они вас выдают.
Лантиль торопливо собрала локоны в низкий хвост, спрятав концы под куртку, благо та оказалась ей великовата. За это время мужчина успел заткнуть рты всем поверженным им злодеям найденными тряпками, не самыми чистыми и резко пахнущими конским потом, но кто же будет интересоваться мнением преступников?
Ещё одно неприятное открытие ждало Тиль в той комнатушке, что она сняла на ночь. Кто-то явно порылся в её вещах. А не найдя денег, что девушка предусмотрительно носила при себе в наплечной небольшой сумке, забрал все немудрящие припасы и запасную одежду… вместе с дорожными сумками, поскольку те были почти новые и стоили куда больше простой одежды и белья, что купили для Лантиль в дорогу.
Лойр Афастус, обведя взглядом пустую и грязноватую комнату, вынул из поясной сумки футляр, в котором обнаружился какой-то замысловатый артефакт с золотистой стрелкой, закрепленной на невысоком штырьке.
— Попробуйте вспомнить, как выглядели ваши сумки и вещи, а потом подержите немного тракар в руках, — мужчина протянул эту странную штуковину девушке.
Удивленная Тиль послушно прикрыла глаза, представляя себе утерянное. А когда открыла глаза, стрелка уже подрагивала, показывая направление. Вещи обнаружились в каморке грудастой девицы.
— Не знаю ничего! Мне это подбросили! — злобно шипела та, пока из-под кровати извлекали искомые сумки. — Да сама эта дура и подбросила, чтобы опорочить моё честное имя!
Лантиль ошеломленно замерла, понимая, что её инкогнито раскрыли в самом начале. Но долго задерживаться строгий лойр не собирался.
— Ещё раз попадёшься, пеняй на себя! — негромко пообещал он, каким-то чудом умудрившись быть услышанным голосящей подавальщицей.
— Да я ни в жизнь! Это всё происки отвергнутых ухажеров! — уже потише клялась она, благодарно заглядывая в глаза Афастусу.
— Пьяных любителей развлечений погорячее ты за ней послала? — мужчина придержал красотку за пышные плечи.
— Да как можно?! Я ж тоже девушка! — возмутилась та.
На что лойр Афастус хмыкнул, осматривая её выставленные на обозрение красоты с выгодного ракурса.
— И нечего мне тут фыркать! — обиделась подавальщица-горничная. — Это чтобы больше на чай давали, но я себя блюду для будущего супруга.
— Ладно, считай, что поверил, — снова ухмыльнулся мужчина. — Тогда как так получилось, что на неё попытались напасть?
— Дак, эти уроды ж ни одной юбки не пропустят. Вот и выманили чем-то на улицу, наверное. А что это не малец, а девка…
— Это у вас тут в деревне девки! — строго прервал грудастую Афастус. — Приличную даму юного возраста попрошу называть барышней.
— А что же эта приличная в мужской одежде ходит? Да ещё совсем одна? — буркнула почти пойманная за руку воровка. Но заметив потемневший взгляд мужчины, тут же продолжила почти подобострастным тоном: — Да всякому понятно, что не мальчик это. Вот эта компания и взялась за старое.
— Что значит за старое? — тут же спросил мужчина.
— Почему понятно? — одновременно с ним поинтересовалась Тиль.
— Да походка у вас, барышня, совсем не мужская, да и голос, как бы вы ни пытались говорить грубее, сразу выдает, — подавальщица решила сперва ответить на вопрос девушки. Потом перевела взгляд на её спутника: — А старое… Так ведь эти охальники по всем окрестным деревням запугали женщин, что не могут за мужское плечо спрятаться.
— Прекрасно! — оживился мужчина. — Свидетели будут? Мы их на каторгу быстро отправим, если хоть пара женщин объявится с претензиями.
— И кто ж пойдет? — горько усмехнулась местная красотка. — Потом ведь разговоры за спиной до самой смерти слышать будешь.
— Ну, для таких дел есть способ обойтись без огласки, — успокоил её Афастус. — Я сам потихоньку запишу показания, чтобы никто не прознал. И суд будет закрытый, никто и не узнает. Зато вы точно избавитесь от этих уродов, сами же довольны будете.
— А точно не узнают? — с надеждой
