им приходилось несладко, но в родной деревне селян теперь раздевали догола. А помещиков и членов их семей просто убивали. Так что в декабре восемнадцатого года, справедливо полагая, что в родном доме его убьют, Афанасий перебрался к Елизавете. Женщина обошла всех малочисленных теперь жителей и в каждой избе произнесла одну и ту же речь: «У меня на печке спит родной дядя. Есть у него документы, там имя его написано – Алексей. Мужчина себя плохо чувствует. Я теперь за ним приглядываю. Если вас большевики про него спросят, говорите правду: Алексей Михайлович – мой родственник. Если кто соврет, что это барин Афанасий, того моя тетка Матрена проклянет до сотого колена».
Глава восемнадцатая
– Угроза-то нешуточная. Все знали, что бабка – ведьма, каких поискать. Народ шептал, что Мотя печь без проблем взглядом растапливает – уставится на дрова, те раз, и вспыхивают. Навести на человека болезнь ей как плюнуть. Но вместе с талантом творить непотребство Матрена обладала даром целителя. Ее звали, когда заболевали домашние животные и члены семьи. Женщина входила в хлев или избу и спокойно говорила: «Не жилец. Ничего сделать не смогу». Или сообщала: «Встанет на ноги». Получалось всегда так, как она предсказывала. Местный люд боялся и уважал Матрену, знал, как она любит «племянницу». Но еще крестьяне хорошо относились к Афанасию. Барин даже после революции помогал тем, у кого случалась беда. Когда у Анисьи Ермаковой сгорела изба, солдатская вдова и мать кучи детей мал мала меньше неожиданно быстро поставила новый дом, да еще во много раз лучше прежнего. А у Насти Рыжовой после того, как большевики забрали единственную корову, живо появились аж две хорошие телки. Где бабы деньги взяли? Накопили! Понятно вам теперь, почему ни у кого не повернулся язык шепнуть комиссарам, какой такой больной дядя живет у Елизаветы?.. На тридцать шестом году жизни Лиза родила сына Петра, своего первого и единственного ребенка. В те годы женщины не имели тех средств контрацепции, которые сейчас легко купить, появление на свет десятой дочери у матери, которая не перешагнула за сорокалетие, не удивляло. В семьях тогда было много детей, но также много ребят умирало в младенчестве. Дифтерит, корь, скарлатина, туберкулез… каких только болезней не было. А еще селяне боялись остаться в старости без помощников, думали, хоть одно чадо да получится хорошим! Бабушка Фекла часто повторяла: «Вот зачем я двенадцать детей на свет произвела? Шестеро в пеленках померли, Ванька спился, Ленка в город укатила, Наташка по мужикам бегает, Верка на другой конец страны отправилась! Зато Миша и Галка со мной. Двое деток хороших получилось. Одета я, накормлена». А вот Елизавета не беременела, и это тоже никого не изумляло. Встречаются «пустые» бабы. Или Матрена не хотела племянника, опаивала чем-то Лизу. Все ведь знали: не хочешь младенца вынашивать – беги к Бессмертной, та капелек даст, и выкидыш случится. И вдруг в тридцать шесть лет Елизавета родила мальчика Петра. За два года до этого женщина вышла замуж за Алексея Огонькова. Леша болел, постоянно кашлял, задыхался на ходу, покрывался потом и умер за месяц до рождения сына. Никто в селе не верил, что Алексей – отец Петра. Куда ему, насквозь недужному, к жене в кровать! Но в метрике ребенка стояло его имя. Деревенские сплетники могли болтать что угодно – у Лизы был документ. Все чисто было в нем, не подкопаться… Вскоре после появления на свет Пети местная справочно-поисковая служба по имени Ольга Алексеевна Багрова вечером на завалинке, осмотревшись по сторонам и убедившись, что никого, кроме закадычных подруг, в обозримом пространстве нет, заговорила: «Точно знаю, не от мужа Лизка родила. Лешка был гнилой, грудная болезнь у него! Елизавета с Афанасием спит до сих пор, всякий стыд они потеряли». «Ну надо же, похоже, ты свечку держала у нашей постели», – раздался неожиданно знакомый голос. Бабы обернулись, увидели Елизавету. «Ты как тут оказалась?» – испугалась Ольга. «Мимо шла, – усмехнулась новоиспеченная мать, – услышала свое имя, остановилась послушать, что ты еще соврешь. К председателю ходила, он выписал свидетельство о рождении. Ну-ка, гляньте!» Сплетницы пустили бумагу по рукам. «Алешка отец!» – громко произнесла Наталья Ильинична. «Верно, – согласилась Елизавета. – Можете дни посчитать, мы с Лешей после свадьбы по-настоящему мужем и женой стали. Если же думать об Афанасии, то ему женщина не нужна. Да, когда мне тринадцать было, барин был огонь. Я его сильно любила, спасибо, что он мне денег дал, приданое справил. Но давно уж не спим вместе. Прекращайте врать. Знаю, Ольга, ты хотела в юности на моем месте оказаться, просилась к Сукову в дом, да он меня выбрал. И теперь я с просторным жильем, с деньгами, за Афанасием как за дядей любимым приглядываю. А у тебя ничего, кроме поганого языка, нет. Но завидуй молча».
Вениамин на секунду замолчал, потом произнес:
– То, что вам рассказываю – результат подготовительной работы к написанию моей очередной книги из серии «История дворян Подмосковья». Я уже издал шесть томов, работаю над седьмым. В своей розыскной деятельности вы можете опираться на полученные сведения. Но включать их в свою кандидатскую работу не следует.
Я поклялся, что не имею ни малейшего желания строить научную карьеру, и поблагодарил ученого за интересный рассказ. Хотел уходить, но тут Фролов сказал:
– Когда приедете в село, постарайтесь поговорить с Бессмертной Матреной.
– Простите, не понял, – удивился я.
– Местная знахарка. Она…
– Да вы упомянули ее, – остановил я ученого, – но, по вашим словам, женщина в тысяча девятьсот восемнадцатом году уже была немолода. Значит, сейчас возраст целительницы – больше двух столетий. Она Вечный жид[2] деревни Яичное?
Вениамин рассмеялся.
– Может, Агасфер существует!
– До сих пор считал его мужчиной, – улыбнулся я. – И давайте вспомним, что он иудей, ремесленник, который, стоя у своего дома, наблюдал, как Иисус несет свой крест на Голгофу. Христос попросил у него разрешения остановиться, прислониться к забору, чтобы передохнуть, но Агасфер отказал ему. Эта легенда имеет несколько версий. По одной – еврей просто нагрубил шедшему на казнь, по другой – дал издевательский ответ: «Отдохнешь у моего жилья на обратном пути». За это Агасфер теперь обречен скитаться по земле до второго пришествия Христа, тогда Иисус отдохнет на обратном пути у его дома. Но это легенда, сказка. Хотя сказка – ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок!
– Короче, езжайте прямо сейчас в Яичное, – посоветовал Вениамин. – Ах, я балбес! Начал вам рассказывать, почему местечко назвали Суково, да забыл об истоке разговора. Унесло меня в рассказ про Афанасия. Его отец Константин Суков увлекался
