достать ручку и бумагу, чтобы записать все, что я узнала, но оставлять подобные улики — ужасная идея. Поэтому я прокручиваю всю информацию у себя в голове. Когда я делаю это приблизительно в двенадцатый раз, меня осеняет одна мысль.
Вороны, которые выжили, улетели на Шаббе.
Жители Шаббе любят животных.
Моё колено ударяется в крышку стола. Что если эти вороны связаны с Шаббе? Что если Бронвен сама оттуда?
Антони наклоняется и бормочет мне на ухо:
— Я слишком тороплюсь?
Я поворачиваюсь к нему и радуюсь, что он связал мою суетливость с тем, что он гладит моё бедро.
Рада тому, что он не пытается прочитать мои мысли.
Рада тому, что он не умеет это делать.
Я нацепляю на себя застенчивую улыбку.
— Немного.
Он целует меня в уголок губ и возвращает свою руку на моё колено, где она и остаётся, пока Марчелло и Дефне не возвращаются с Исолакуори с горящими глазами.
Их эмоциональный рассказ о королевском пире как рукой снимает моё опьянение.
Протрезвев, я встаю и шёпотом желаю всем спокойной ночи.
Антони тоже встает и настаивает на том, чтобы проводить меня домой. Поскольку снаружи всё ещё темно, я не сильно сопротивляюсь. По правде говоря, я рада его компании. Антони, может быть, и не Данте, но я ему доверяю.
Мы неторопливо идём вдоль канала, и я, наконец, задаю ему вопрос, который занимал мои мысли весь последний час.
— Я знаю, что магическая защита вокруг Шаббе не даёт его жителям попасть в наши воды, но что, если кто-то из них уже был там?
Мой вопрос приковывает его ботинки к мощёной улице и заставляет его пальцы напрячься у меня на пояснице.
— Защита должна была затянуть их обратно. Магия, которая была использована, примагничивает их кровь и силой притягивает их тела обратно на остров.
Так рассыпается моя теория о том, что Бронвен — жительница Шаббе.
Когда мы снова возобновляем шаг, я говорю:
— Марко следовало отправить Данте на Шаббе, а не в Глэйс.
Антони фыркает.
— Только если бы он хотел убить своего брата.
Я резко вдыхаю.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что Коста убил дочь королевы и использовал её кровь, чтобы создать магический барьер между их островом и остальным миром.
Моя челюсть отвисает так низко, что подбородок сейчас без сомнения касается моих ключиц.
— Жители Шаббе презирают семью Регио так же сильно, как Регио презирают жителей Шаббе.
Значит, жители Шаббе не помогут Данте заполучить трон.
Мне приходится опять начинать сначала. Единственный плюс — это то, что сейчас у меня больше информации, чем когда я получила первый кусочек головоломки. Хотя ничего из этого не помогает мне понять, каким образом пять птиц приведут Данте к трону.
Антони сжимает мою талию.
— Когда-нибудь мир всё же наступит.
Я хмурюсь, потому что не знала, что у нас идёт война.
ГЛАВА 11
Весь вечер Антони вёл себя как настоящий джентльмен, тогда почему я чувствую себя так, словно изменила принцу с красивым рыбаком? Потому что Бронвен заложила мне в голову мысль о том, что Данте и мне суждено пожениться?
Звёзды сегодня такие яркие, что цветущие лианы, поднимающиеся по боковым стенам нашего дома, напоминают мишуру, которой украшают Люс с первым снегом и оставляют до первого цветения. Йоль — один из моих любимых праздников, и не потому, что я родилась в самый короткий день в году, а потому что праздничное настроение захватывает всех жителей Люса, и всё вокруг сверкает, включая наш мрачный канал.
Когда мы доходим до входной двери, рука Антони, которая всё то время, пока мы шли от таверны, находилась у меня на пояснице, начинает скользить вверх по моей спине. Он нежно обхватывает мой затылок и наклоняет мою голову назад. В сотый раз я выталкиваю Данте из своих мыслей, потому что вовсе не Данте сделал эту ночь такой особенной.
Я медленно вдыхаю и выдыхаю, ожидая, что губы Антони опустятся на мои, но он не целует меня, а только смотрит на меня так пристально, что моя плоть нагревается.
Я пытаюсь считать выражение его лица, но он такой сосредоточенный, такой серьёзный, что я не могу понять, что творится у него в голове. В конце концов, я сдаюсь и бормочу:
— Что такое?
— Я всё ещё пытаюсь осознать, что губы Фэллон Росси касались моих губ, и не во сне, а наяву.
Моё сердцебиение ускоряется.
— Я тебе снюсь, Антони?
— Каждую ночь с тех пор, как я опрокинул на тебя поддон с рыбой.
Ах да, наша первая встреча была далеко не милой, и в ней было много острых словечек. Едва я переступила порог «Кубышки», как Сиб сморщила нос и указала на свою комнату, располагавшуюся на самом верху таверны, попросив меня посетить её ванную и переодеться.
— Это было три года назад… Я никак не могу досаждать тебе во снах каждую ночь.
— Ты мне не досаждаешь, ты меня очаровываешь.
Он, наверное, преувеличивает, потому что он и Сибилла переспали в прошлом году. Не говоря уже обо всех остальных женщинах, с которыми я его замечала. Он никак не может думать обо мне, лежа рядом с ними. Даже во сне.
— Нет никакой необходимости в этой сладкой лжи, ты и так уже завладел моим вниманием.
Его кривоватая улыбка исчезает с лица.
— Это не ложь.
Это потому что я ему отказала. Неприступность вызывает одержимость. Я хорошо об этом осведомлена. Только вот теперь, по словам сумасшедшей дамы из Ракса, я могу получить Данте.
Я мысленно разделяю имя принца на буквы и разрешаю тёплому летнему ветерку унести их прочь, после чего хватаюсь за воротник рубашки Антони и притягиваю его к себе. Он прижимает меня к входной двери, упёршись всеми твёрдыми частями своего тела в мягкие изгибы моего.
— Боги, ты даже не представляешь, что я хочу с тобой сделать, Фэллон Росси.
Он проводит костяшками пальцев по моей шее, спускаясь в сторону ключиц, затем своим неплотно сжатым кулаком скользит вверх к моему подбородку и запрокидывает мою голову, чтобы наши губы оказались на одной линии.
Моя кровь вскипает от его слов. Я хочу знать о том, что он хочет со мной сделать. Я хочу это попробовать, но я не могу привести его наверх, когда мама и бабушка находятся дома. Наши стены слишком тонкие, а Антони слишком огромный и не сможет войти незамеченным.
Мне, может быть, и двадцать два, но мне всё равно кажется неправильным приводить парня домой.
