положено молодых встречать после церкви, совсем забыли?!
– Как можно, – тесто для него уже с вечера поставлено, только что проверяла. Поднялось хорошо, как время придет, мы его в печь и поставим, чтоб хлеб пропекся, а после печи в тряпицы холщовые укутаем, да жениху с невестой после венчания сразу и вручим.
– Ну, тогда ладно, вроде все обговорили, помоги нам господи. Сами понимаете, дело сурьезное, единственную внучку замуж отдаю и опростоволоситься нам никак нельзя. Вы уж, девоньки мои, не подведите, всех одарю сполна, последнего не пожалею.
– А то как же, матушка! Мы душу свою вон вынем, но сготовим все ничуть не хуже, чем на губернаторский стол подают. Сами потом скажете, когда все наши яства отпробуете…
– Мне только и осталось, что разносолы ваши за щеку пихать. У меня и других дел хватит. Свадьба-то, как не крути, вся на мне, понимать надо. – И с этими словами, тяжело ступая, Марфа Ивановна удалилась к себе, чтоб хоть немножко отдохнуть и в который раз подумать о том, как пройдет важное для всей их семьи событие.
…В этот же самый вечер сторож Кондратий, обличенный хозяйкой дома начальственными полномочиями, собрал в людской мужскую половину дворни, готовя их к предстоящей свадьбе.
– А вы, добры молодцы, хозяев наших не посрамите, оденьтесь во все праздничное, да не забудьте сапоги дегтем смазать и, раньше, чем застолье начнется в рот ни капельки хоть какого зелья не брать. Да чтоб глядели на гостей браво, весело, словно перед причастием.
– А нас батюшка наставлял к причастию, когда идем, то в пол глядеть и вести себя со всей скромностью и почтением, – не согласился с ним Гаврюха Мальцев, детина смирный, но к чужим словам не в меру придирчивый.
– А я что говорю? – не растерялся Кондратий. – Так оно и должно быть, с почтением во взоре, но чтоб морды у всех были не постные, будто вас к самой черной работе приставили, а о-го-го какие!
– Дядя Кондратий, а ты нам покажи, как правильно быть должно, а то мы скорчим рожу какую, а тебе не по нраву будет, – с ехидцей предложил малохольный парнишка Санька Быстров.
– Я тебе счас покажу! Так покажу, что ты у меня до конца дней своих помнить будешь, – не на шутку взъярился отставной солдат. Он подскочил к застывшему от испуга пареньку и не мешкая прихватил его за ухо. Тот заверещал ни столько от боли, сколько от страха и завопил на всю людскую:
– Дяденька Кондрат, отпусти, я больше так не буду!
– Чего не будешь? Говори, крапивное семя.
При этом все собравшиеся в людской молодые парни так и прыснули со смеха. Большинство из них недолюбливали тех, что спешили, когда не надо, выскочить вперед с дурацкими вопросами, отчего перепадало не только им самим, но бывало и всем остальным тоже. Кондратий, чуть подержав парнишку за ухо, влепил ему по шее затрещину и вернулся на свое место под висящими в углу иконами, откуда подбоченясь продолжил:
– Значит так, ежели кто еще посмеет перебить меня или начнет нести всякую отсебятину, я того охальника уже не за ухо потяну, а по зубам врежу, чтоб он рот свой более не разевал. Все поняли?
Собравшиеся единодушно промолчали, зная крутой нрав отставного солдата, поскольку на себе изведали его зуботычины, которыми видать нередко потчевали его самого за время воинской службы.
– А теперича, – продолжил тот, – гвардейцы мои, слушайте мою команду: все чернявенькие встают по правую от меня руку, а у кого волос белесый, иначе говоря, льняной, те по левую.
Дворня, озадаченная подобным распоряжением, постепенно пришла в движение, и все начали бурно перемещаться, с одной стороны на другую, не совсем понимая, чего от них требуется. При этом и черненькие и беленькие впопыхах перемешались так, что и справа и слева образовалась сплошная мешанина и задуманного Кондратием разделения не вышло. Он же, видя бестолковость собравшейся дворни, злобно чертыхнулся, топнул ногой и громко гаркнул:
– Вам как сказано встать? Беленьким на один фланг, а чернявым на другой. Вы же, как телята неразумные, всю кондицию мне спутали. Придется каждому его место определить. А ну, Андрюха, айда сюда, а ты, Павлушка, брысь на его место…
Так постепенно, вызывая каждого поименно, он в конечном итоге добился своего.
– Теперича слушайте меня дальше. Эй, Петрушка, тащи сюда льняную пряжу, что приготовлена на печке лежит.
Юркий и сообразительный мальчонка, сын горничной Глафиры мигом принес ему пук льняной пряжи. Кондратий принял его в обе руки, положил на стол и стал отделять от нее небольшие щепотки, вручая их каждому стоящему мужику или парню.
– Зачем нам она? – с недоумением спросил все тот же Гаврюха Мальцев. – Мы поди не бабы, чтоб лен прясть…
Вслед за ним загудели и остальные мужики, а кто-то даже бросил врученную ему пряжу на пол.
– Слухай меня, чего скажу, – грозно повысил голос Кондратий, – велено всех вас нарядить в казачью одежу. Одежа готова, на всех хватит. Имеются и сабли, со старых времен у хозяев наших сохраненные, их тоже выдам каждому, как срок придет. Но известно ли вам, остолопам, что все казаки должны быть при усах, без чего их никто на службу брать не станет. Так что кудельку ту, вам данную, заместо усов пришлепните себе под нос, на верхнюю губу. Кто белесый, тем красить ее не требуется. А вот чернявые в деготь ее обмакнете, а как он обсохнет за ночь, тогда тоже лепите куда положено.
– На что же нам кудельку ту лепить? На хлебный мякиш что ли? Так отпадет он вскорости, – поинтересовался кто-то из парней.
– Мякиш не потребуется. Имеется у меня для тех целей клей рыбий, недавно сваренный. Вот на него и будете лепить усы ваши, – пояснил Кондратий.
– Знаем мы энтот клей, потом усы вместе с кожей отдирать будем…
– Мы так не согласные, – раздались с разных углов голоса.
– А тем, кто хозяйское распоряжение не исполнит, приказано на свадьбе ни вина, ни пива не наливать. Точнехонько говорю, – укротил назревавший бунт Кондратий, – а как их отлепить, могу прямо счас присоветовать.
– И как же? Сказывай, мы послушаем…
– Да тем же самым пивом. Помочите в нем свои усы поклеенные, они и отстанут.
– Шутишь, дядя Кондратий…
– А ежели нет, тогда как быть?
– Тогда будешь с куделькой своей ходить, пока настоящие усы не вырастут. Все на том. Шагайте отсюда, а то надоели мне хуже горькой редьки.
Мужики и парни, подсмеиваясь друг над другом, повалили вон, оставив уставшего от своих командирских обязанностей Кондратия в
