Рокеры были своего рода «брутальной версией» пролетарской молодежи и именно поэтому со временем стали испытывать неприязнь к модам как к людям, «предавшим» свой класс; эту же ненависть тедди 70-х будут испытывать к панку, а панки – к тем, кто панком торгует, и всякий раз эта ненависть будет мотивироваться музыкой[204]. Так или иначе, они репрезентировали своего рода музыкальную и поведенческую архаику в своих пристрастиях и вкусах: существует обаятельная, хотя и слишком телеологичная для того, чтобы быть совсем уж правдой, теория Джеймса Пероуна о том, что уникальный облик британской музыки был обусловлен эволюцией вкусов английской молодежи от тедди через рокеров к модам[205], и, согласно ей, рокеры с их кумирами неизбежно должны были уйти в прошлое, дав дорогу большей мелодической и гармонической изощренности The Beatles и Dave Clark Five; однако следы их культурного пребывания еще долго будут встречаться в истории британской поп-музыки – в быстрых ранних песнях тех же The Beatles, в музыке панка и постпанка, в агрессии скинхедов и так далее.
Так или иначе, описанный выше подход к созданию музыки и музыкальных звезд Ларри Парнса и еще ряда британских продюсеров был в целом явлением архаичным, повторяющим бизнес-модель, которая уже завела в тупик американский рок-н-ролл; и здесь драматургически логично было бы перейти к модам, которые даже согласно семантике их (само)названия (mod, от modern, «современный») должны были бы быть инстанцией прогрессивной, однако тут все не так просто.
Моды от тедди унаследовали привычку к довольно вычурным нарядам (которые зачастую шили сами, что отчасти повлияло позднее, когда часть модов перебралась в Америку, на DIY-этос хиппи). Их внимание к своему гардеробу было почти анекдотическим: так, Марк Болан, в подростковом возрасте бывшим модом (и моделью), в 1962 году, в возрасте 16 лет и еще под именем Марка Филда, дал интервью журналу Town, где перечислил содержание своего гардероба: «У меня есть 10 костюмов, восемь спортивных пиджаков, 15 пар брюк, 30 или 35 хороших рубашек, три кожаные куртки, две замшевые куртки, пять или шесть пар обуви и 30 исключительно хороших галстуков»[206]. Вдобавок, мотоциклам они предпочитали более удобные (и имеющие в связи с этим «феминные» коннотации) мотороллеры, особенно итальянские Vespa. В силу этого модов часто представляют как оппозицию рокерам со стороны подростков среднего класса, что в целом неверно (хотя рокеры действительно считали их «женоподобными снобами»[207]), – все три субкультуры – и тедди, и моды, и рокеры – в целом состояли из рабочей молодежи разного уровня квалификации и достатка.
Тем не менее моды действительно полагали себя «более современными» людьми, нежели рокеры, и в музыкальных пристрастиях это обнаруживалось в пренебрежении классическим рок-н-роллом и в любви к джазу (как современному, так и традиционному, но не джазу биг-бэндов) и черному, все еще не утратившему свою связь с джазом ритм-энд-блюзу. Вкусы эти были американизированными, что в целом имело очевидное объяснение: в Британии начала 60-х всякий, кто не желал быть конформным распространенным мачистским, «взрослым» или же, напротив, подростковым музыкальным пристрастиям, вынужден был искать музыкальный материал за пределами своей культурной среды, так как в ней самой никакой отвечающей подобным запросам продукции еще не производилось. Таким образом, роль модов заключалась в том, что они сформировали запрос на новую, современную, «более модную» музыку, звучащую не так, как заставлял в то время звучать рок-н-ролл рынок, а не в том, что они такую музыку каким-то образом поддержали (хотя в более поздние годы существовало несколько групп, непосредственно обслуживающих интересы модов, главной из которых была The Who[208]).
Одним из таких видов музыки стал мерсибит, или просто «бит» (merseybeat); само это понятие, возникшее около 1963 года, было составлено из слов beat, то есть ритм, и названия реки Мерси, протекающей через Ливерпуль, так что географическая локализация этого явления очевидна. Стилем, впрочем, мерсибит не был, по большей части это было ретроспективное наименование тех новаций, которые к тому времени ряд британских групп внес в популярную музыку, равно как и маркер определенной музыкальной сцены, которую уместнее всего охарактеризовать как сцену «нестоличную». Новации эти во многом были обусловлены причинами, имеющими к музыке весьма опосредованное отношение: если звезды Ларри Парнса работали по приглашению на концертах и шоу, то большому числу появившихся к концу 50-х годов британских групп, не имевших ни умелых антрепренеров, ни хороших ангажементов, приходилось много работать в клубах и забегаловках, постоянно практикуясь, осваивая разнообразные музыкальные стили и приемы на ходу и неизбежно внося в музыку что-то свое, новое[209]. Уже по приезде в Америку в 1964 году The Beatles поражали техников сцены профессиональностью своего поведения: они репетировали целый вечер перед каждым выступлением и лично отстраивали звук[210], выказывая привычки людей, приучившихся постоянно работать.
Выработанный в рамках этого процесса стиль имел ряд признаков, в совокупности отличающих данную музыку от сходной американской продукции (хотя и парадоксальным образом сближающей ее с продукцией профессиональных композиторов поп-песен, работавших в структурах лейбла Motown и конгломерата Brill Building). Характерными приметами его были паттерн ударных (не эндемичный, впрочем, британской поп-музыке), когда рабочий барабан отмечает либо вторую, либо четвертую долю такта дважды – так называемый паттерн «2- и, 4» или же «2, 4-и»; использование субтоники, то есть пониженной седьмой ступени, вместо доминанты как в случае голосоведения, так и при построении гармонических прогрессий, и, в частности, каденций, что, в числе прочего, приводило к некоторой «модальной» неопределенности музыки и амбивалентности мажор-минорных отношений, характерной для британского рока в целом[211]; опора на вокальное многоголосие, позаимствованное у американских ду-уоп- и девичьих коллективов (The Beatles, как известно, записали несколько каверов на песни девичьих групп), что, в свою очередь приводило к некоторой амбивалентности гендерной репрезентации групп (известна шутка Роя Орбисона о The Beatles: «Дело даже не в том, что они все секси. Ребята тоже ими интересуются. У них есть шанс поболтать с Ринго»[212]), из которой потом вытек такой почти сугубо британский музыкальный стиль, как глэм. В итоге парадоксальным образом мерсибит, будучи музыкой рабочих и портовых городов, на слух сейчас воспринимается куда более спокойно и мелодично, нежели тот блюз и ритм-энд-блюз, что родились преимущественно в Лондоне.
