Писал я три часа. Сделал доклад в виде выписки-характеристики, как будто у немцев я такие и видел. Видели бы вы, с каким рвением побежал следак докладывать о них, когда я закончил. Я еще и приписал, что эти сведения нужно донести до товарища Сталина! Чуть по морде не получил, когда следак увидел.
Ночью за мной пришли. Выводил из камеры следак, был молчалив и сдерживал злость. На улице меня встретили трое военных, в полном обмундировании, разведка, видно сразу.
–Привет, диверсант!– кивнул, видимо, старший отряда.
–И вам здравствовать,– ответил я.– Захар.
–Представляться не стану, не взыщи, называй командиром.
–Хорошо,– кивнул я.
–Пошли, нам нужно тебя в город переправить. Готов?
–Хоть бы поесть дали, кроме воды, за трое суток во рту ничего не было.
–Иди давай, есть он хочет!– фыркнул в спину следак.
Когда отошли немного в сторону, у разведки была своя машина, а находились мы сейчас в нескольких километрах от Волги, парни достали нехитрые припасы и предложили мне.
–Спасибо, ребята,– кивнул я, открывая банку тушенки ложкой.
–Хрен ли у него выучка!– тихо хмыкнул один из бойцов. Здоровый такой, под метр девяносто парень и с веснушчатым, каким-то детским лицом; онем складывалось двоякое впечатление. Есть такие люди, хоть и мало их. Рост, мышцы, подсознательно ждешь от таких надменности, показного превосходства над тобой, маленьким и дохлым. Но веселое, или как у этого бойца, детское лицо, уничтожает всю теорию.
–Да, Малыш, ты так не сможешь!– усмехнулся их старший. Этого сейчас я разглядел чуть лучше. Лет под тридцать, спортсмен, скорее всего боксер, нос и уши об этом говорили. Ну или просто драться любил.
–Не, я только ем!– усмехнулся Малыш, блин, кто бы удивился такому прозвищу, и все остальные заржали.
–Хорошо учат враги?– серьезно вдруг спросил старший группы.
–Неплохо,– кивнул я, прожевывая кусок мяса.
–Интересно было бы посмотреть, вдруг чего нужного бы увидели,– вступил в разговор третий боец. Этот был невысоким, жилистым и каким-то незаметным, что ли. Взгляд интересный, сосредоточенный, острый. Не вижу у них оружия, в машине оно, но скорее всего снайпер, он прямо идеально подходит.
–Да вам, я думаю, самим есть что показать, не простые пехотинцы ведь?– взглянул я так же остро в глаза снайперу.
–А кто же мы?– деланно удивился старший группы.
–Не, ребята, спецов видно, не спорьте, вы не пехота,– покачал я головой. А командир группы, кажется, даже расстроился.
–Что, так сильно заметно?– все же спросил он.
–Вы даже ходите не как все солдаты. Опытный глаз вычислит вас из взвода на раз-два. Но это ж не ваша вина, да и не вина вовсе. Вас готовят не для того, чтобы кто-то разглядывал. Вы,– я посмотрел на старшего,– командир группы, хороший рукопашник. Малыш,– я усмехнулся,– пулеметчик.
–Вот, командир, я же говорил, что обидное прозвище, даже ребенок смеется,– сделал вид обиженного Малыш.
–Я не смеюсь, но прозвище да, подходящее
И все засмеялись.
–А я кто?– вперил в меня свой орлиный взгляд третий боец.
–Снайпер и, скорее всего, подрывник,– пожал я плечами.
–По составу разложил,– кивнул своим мыслям старший группы,– командир вряд ли снайпер, сильный – пулеметчик и так далее, верно?– спросил командир.
–Почти,– уклончиво ответил я.– Говорю же, видно по вам. Но обычный солдат, думаю, не определит.
–Ты, значит, не обычный,– покусал губы командир,– ты ж вообще пацан еще, тебе в игрушки играть, а ты на фронте!
–Я и играю,– посмотрел я на старшего так, что даже заметил, как он передернулся.– Да и не солдат я.
–Да это, командир, даже не волчонок, настоящий волк. Не убьют, волчарой станет не хуже тебя!– выпалил Малыш.
–Извините, товарищи бойцы, просто нас действительно готовили хорошо. Немцы занимаются этим тщательно, не спешат. Если бы не проблемы на Волге, скорее всего, нас бы еще не выпустили.
–А что, они считают, что у них проблемы?
–Да, по приказу фюрера генерал Паулюс должен был взять Сталинград еще в июле-августе. Говорили, я слыхал, что Гитлер очень недоволен медлительностью, планы горят. Да и состав тут не полностью немецкий, наверняка знаете.
–А при чем тут вы? Какая бы ни была подготовка, но вас же не дивизия, не полк даже.
–Не полк, даже не рота. Вы в курсе, как обстоят дела у того подразделения, где меня поймали?
–Поймали, или сам сдался?
–Да какая разница,– усмехнулся я.– Конечно, сам пришел, не в том вопрос.
–Да, говорят, они серьезно фрицам вломили возле Царицы, да в центре хорошо всыпали. Правда, все равно там легче не стало, слишком мало сил у ребят.
–Это да, если бы те батальоны, что держатся в городе, были хотя бы полного состава… В общем, если бы я служил фрицам, как должен, то этого батальона уже не было в живых. Все просто, немцы на всех фронтах так действуют. В начале войны помните, кто резал связь, захватывал переправы и мосты, аэродромы, уничтожал небольшие подразделения? Ведь сами знаете, ударив в слабое место и проделав брешь, можно окружить уже более значительные силы, а уж тут, на Волге, лишние сто метров и все, некуда нам будет отходить.
–Да где сейчас эти полные составы… а о тебе я понял, это что-то вроде «Бранденбурга», только в виде детей?
–Примерно так, да…
Помолчали. Бойцы дали мне спокойно доесть, даже фляжку дали с каким-то травяным настоем, я выхлебал едва ли не половину. Загрузившись в полуторку, двинулись в сторону Волги, ехали недолго, грохот снарядов долетал досюда, по ним я и определял примерное расстояние.
На берегу к переправе не сунулись, а проехав чуть в сторону, где темнела река и народа почти не было, оставили машину и двинули к воде. Бойцы собирались переправляться на обычной лодке, деревянной, низкой, но длинной, рыбацкая, наверное. Усевшись на корме, смотрел на ту сторону. Зарево пожаров освещало разрушенный город, когда-то гордо возвышавшийся над величественной Волгой. Эх, какая тут рыбалка была, наверное…
Переправу бомбили, и сильно. Немцы, занимая Мамаев курган, отлично видели и простреливали Волгу. Пару раз бомбы и шальные очереди из пулеметов ложились довольно близко от нас, даже брызги долетали. Страшно не было; когда везли на левый берег три дня назад, было страшнее. Там баркас шел открыто; как дошли, не знаю, но то, что в нас стреляли, факт. Здесь же лодочка скользила тихо и незаметно, хотя «люстры» висели по всей реке. Ближе к берегу стало светло от пожаров, и бойцы налегли на весла со всей силой, тут нас уже видно. Немцы люди ответственные, приказали какому-нибудь рядовому или ефрейтору наблюдать за своим сектором, он ни разу не посмотрит в другую сторону, порядок такой. Когда до суши оставалось метров десять, нас все же обстреляли. Бойцы ответного огня не открывали, старший коротко приказал всем за борт, и, подхватив манатки, и меня в том числе, бойцы скользнули в воду. Холодно, блин, хорошо, я еще пустой, тащить ничего не надо. Меня держал Малыш, прижимая к себе одной рукой, в ней же держал и пулемет. Здоров же он, но я облегчил ему работу, крикнув в ухо, что сам доплыву. Парень взглянул мне в глаза благодарно и отпустил, а я поплыл. Медленно, тяжело, одежка здорово мешала и тянула вниз, но я старался.
