Да и в голове шумело — сказывались последствия перенесённой ударной волны. — Только… Теперь я не смогу их разблокировать.
Да, без Мелеты он стал простым смертным. В прямом смысле этого слова.
— Мы тоже на что-то годимся, — подмигнул Хитокири.
Извлёк из кармана небольшую коробочку и приложил её к похожей коробочке на руле скутера.
— Папиллярный замок, — пояснил он. — Устаревшая технология, очень простая.
На руле загорелся призывный синий огонёк, японец снял свою коробочку и поднёс её к следующему.
Через пару минут они катили по широкому спиральному пандусу на улицу, а сзади, из подвалов, доносился приглушенный расстоянием грохот — якудза таки взорвали дата-центр.
— Мы можем забрать наши мотоциклы с той парковки? — спросил Мирон. Хотя уже и знал ответ…
— Не стоит, — подтвердил его мысли Хитокири. — За ними наверняка ведется слежка.
— Тогда остаётся надеятся, что эти тарахтелки успели зарядить батареи…
На самом деле, он зря столь пренебрежительно отзывался о скутерах. Скорость у них была приличная, управление лёгкое, и что в данных обстоятельствах являлось плюсом — абсолютно бесшумный ход.
Как только они вылетели с парковки на шоссе, от стены здания-робота отделились два скоростных байка, и бросились за ними в погоню.
Мирон видел их в зеркальце заднего вида — с Мелетой связи всё еще не было.
Расстояние быстро сокращалось. Что и говорить, скутеры, на которых доставляют посылки, не шли ни в какое сравнение со спортивными мотоциклами.
Оставалось одно: вилять в плотном потоке машин, не давая возможности сблизиться.
Рукав куртки пропорол и застрял в нём небольшой дротик. Яд, — догадался Мирон. Смертельный или нервно-паралитический — один хрен. Если потерять сознание на такой скорости — даже соскребать с асфальта будет нечего.
Движение в центре Токио было совсем не похоже на скоростные магистрали. Подключенных к общему компьютеру мобилей здесь было совсем мало, они выделялись ярко-желтой раскраской и двигались строго по одной полосе. Другие же, управляемые в основном живыми водителями, ехали как попало — во всяком случае, такое создавалось впечатление.
Машины нарушали ряды, прибавляли и убавляли скорость, неожиданно кидались к обочине, чтобы подобрать или высадить пассажиров и почти не обращали внимания на знаки дорожного движения.
Видеокамеры были на месте — просто на них все забили.
Мирон вспотел от напряжения: сохранять повышенное внимание, отслеживая обстановку со всех четырёх сторон было сложно. Сказывалось отсутствие практики. К тому же, электромопед не мог закладывать крутых виражей и превышать скорость — срабатывала встроенная система защиты. Без Мелеты Мирон не мог её обойти, и приходилось изворачиваться с тем, что есть.
Другие водители не спешили уступать дорогу такому незначительному участнику движения — некоторые наоборот, старались подрезать или прижать к обочине. Кричали в окна неприличные слова, а один даже бросил в Мирона горящей сигаретой — целя в лицо…
Хитокири маячил то спереди, то сзади — казалось, он оберегает Мирона, не допускает, чтобы тот остался один. Это одновременно и раздражало и успокаивало.
Спортивные байки не отставали. Как шакалы, почуявшие добычу, они кружили вокруг, но слишком близко не приближались.
Выжидают, — подумал Мирон. — Когда машин станет поменьше, они нагонят и тогда… А что тогда? — он покосился на дротик, так и торчавший из кевтановой ткани рукава. — Может, им приказали взять нас живыми…
А Хитокири вдруг отстал. Мопед его начал вилять, японец попытался прижаться к тротуару, но не дотянул: скутер остановился прямо посреди полосы: кончился заряд батарей. Со всех сторон полетели гудки и ругательства водителей.
Не озаботившись дальнейшей судьбой скутера, японец побежал между мобилей — один из спортбайков кинулся к нему, как коршун.
Мирон выставил ногу и резко развернулся на месте. А затем устремился к японцу.
— Уезжай, — крикнул Хитокири, заметив манёвр Мирона.
— Хрен тебе, — пробормотал тот сквозь зубы, подрезал синий мобиль, проскочил между двумя лимузинами и затормозил рядом. — Запрыгивай! — рявкнул он.
— Тогда пусти меня за руль, — кивнул японец.
— Да ради бога, — Мирон откинулся назад.
Ехать вдвоём было не так уж и удобно — места на сиденье едва хватало, чтобы не свалиться. Когда скутер подскакивал на выбоинах, Мирон чувствовал, как задница зависает в воздухе.
Зато Хитокири смог договориться с охранной системой мопеда, и тот понёсся с совсем не свойственной ему скоростью.
Японец сразу свернул на боковую улицу. С неё — проскочив какой-то узкий проезд, где руль почти цеплялся за стены и сшибал штабеля коробок и пластиковых контейнеров — выехал на другую улицу, вписался во встречный поток, вильнув, уклонился от двухэтажного автобуса, опять нырнул в узкий проезд, затем — в еще более узкий и наконец оказался совсем в другом мире: на мощённой булыжником мостовой, зажатой между лотками уличных торговцев.
Мирона окатила волна запахов: имбирь, уксус, горящее масло, жареные креветки… В животе забурчало, горло наполнилось слюной.
Он вспомнил, как под руководством Мелеты терялся в первый день своего приезда в Токио. Тогда он тоже бегал между лотков, наполненных рыбой и красными клешнями крабов…
Но здесь всё было как-то проще. Беднее что-ли, и в то же время — свободнее. Люди улыбались, громко перекрикивались, вокруг с веселыми воплями носились дети…
Две женщины в тёмных кимоно, с корзинами, из которых торчали пучки лука, точили лясы прямо посреди улицы и отошли в сторону, только когда Хитокири посигналил несколько раз, а потом ещё и прикрикнул. Причём, сделали они это неохотно, окатив японца волной шутливого презрения.
Гиндза — променад для туристов, — подумал Мирон. — Приглаженная, почищенная, выставленная напоказ бедность — притворная, в расчете на сердобольных и глуповатых покупателей.
Здесь бедность была настоящая. Живая, гордая и не требующая подачек.
Над головой, в хитром переплетении, качались веревки с вывешенной на просушку одеждой, сушеной рыбой, гирляндами грибов и трав, из открытых окон домиков, нависающих над мостовой так низко, что можно пожать руку соседу, высунувшись из окна, лились звуки музыки, смеха, яростных, полных темпераментного задора ссор, где-то пронзительно верещал ребенок, ему вторили лай собак и квохтанье кур.
Сбавив скорость, Хитокири неторопливо катил среди этого шума и гама, время от времени спрашивая что-то по-японски. Один раз ему махнул какой-то старик с голыми, совершенно беззубыми дёснами, в другой — маленькая девочка с отродясь нечесаными волосами, в третий — миловидная женщина в цветастом кимоно, с палочками для еды, засунутыми в пук волос на затылке.
Потом они нырнули в какой-то закуток — вход занавешен старой мешковиной — и остановились.
— Снимай куртку, — сказал Хитокири и снял свою.
— Мы будем маскироваться? — Мирон протянул ему куртку и японец с удивлением уставился на дротик. Затем аккуратно, взяв его через рукав, вытащил и бросил на землю. Придавил каблуком, провернул, а затем убедился, что сам Мирон даже не ранен.
— В район доков въехали двое парней на угнанном скутере. Выехать должны тоже двое, — сказал японец.
— Но те, кто поедет вместо нас, могут пострадать, — заметил Мирон.
— Они просто попетляют по переулкам и бросят скутер в каком-нибудь глухом пакгаузе, вот и всё. К тому же, якудза сюда не суются.
— Почему?
— Увидишь.
Повязав кусками белой холстины головы и надев халаты торговцев рыбой — от одежды пахло забористо и ядрёно, кое-где даже прилипли чешуйки — они вышли обратно из закутка и пошли вдоль рядов.
— Не отставай, — шепнул Хитокири и нырнул в какую-то лавчонку.
Мирона окружили груды чая. Они возвышались горками из холщовых мешков, лежали прессованными стопками на прилавке, в виде пучков колыхались над головой…
Узкая лесенка вела из лавки на второй этаж. Застеленный желтоватыми татами пол, яма с горящими углями посреди комнаты, на ней — жаровня-хибачи с огромными полосатыми креветками. За стряпнёй следил крошечный мальчик — каждая креветка была больше его руки. С серьезным видом ответив на поклон Хитокири, он указал палочками на окно и вернулся к жаровне.
Крыши. Островерхие, ступенчатые, покрытые самодельной черепицей из обожженной глины. Они будто бы попали в позапрошлый век. В Эдо, эпохи Мэйдзи.
Здесь трудно было помнить, что в пяти кварталах отсюда двигаются дома-роботы, над головой, преодолев сверхзвуковой барьер, проносятся стратопланы, а залив бороздят огромные автоматические фермы морских мидий и креветок…
Ноги, не привыкшие к наклонным, да ещё и неровным поверхностям, всё время скользили и подворачивались, так что Хитокири пришлось взять Мирона на буксир.
— Возишься со мной, как
