1
– Удивительные события происходят в деревне! – легкомысленновоскликнула Гермия.
Мы только что пообедали, и перед нами на столе дымилсякофейник с черным кофе.
Я посмотрел на нее. Я ожидал совсем иной реакции на свойрассказ. Говорил я долго и подробно, а она слушала с интересом и, казалось, спониманием. Но подобного вывода я никак не ожидал. Снисходительный тон наводилна мысль, что услышанное ничуть не поразило и не взволновало ее.
– Вообще-то утверждают, будто в деревне скука, а в городежизнь бьет ключом. По незнанию, наверное, – продолжала Гермия. – Оставшиеся ещена свете ведьмы укрылись в деревенских лачугах. Молодые джентльмены супадническими настроениями служат черные мессы в старых помещичьих усадьбах всельской глуши. Старые девы на закате дней наряжаются в украшения из фальшивыхскарабеев, устраивают спиритические сеансы, по чистым листам бумаги двигаютсяпланшетки и наводят страх. Из этого можно сделать серию увлекательных статей.Почему бы тебе не взяться?
– Кажется, ты не совсем поняла меня, Гермия.
– Прекрасно поняла, Марк! По-моему, это чрезвычайно занятно.Как страничка из истории – забытое наследие Средних веков.
– Меня не интересует история, – раздраженно ответил я. –Меня интересуют факты. Фамилии на листке бумаги. Я знаю, что произошло снекоторыми из этих людей. А что случилось или случится с остальными?
– Не слишком ли ты даешь волю воображению?
– Нет, – упрямо сказал я. – Воображение здесь ни при чем, намой взгляд, опасность реальна. Жена викария со мной согласна.
– Ах вот оно что – жена викария! – В голосе Гермиипрозвучало пренебрежение.
– Только без этой интонации – «жена викария»! Онанеобыкновенная женщина. И то, что ты слышала, – не выдумки.
Гермия пожала плечами:
– Возможно.
– Но ты не веришь?
– Ты преувеличиваешь, Марк. Твои средневековые колдуньи,видно, сами искренне верят всей этой чепухе. И конечно, они пренеприятные.
– Но ничуть не опасные?
– Марк, ну откуда им быть опасными?
Я помолчал. Мысли у меня перебегали из света во тьму и сновак свету. Тьма – это «Белый конь», а свет – разумные суждения Гермии. Надежныйсвет повседневности, электрическая лампочка, прочно ввернутая в патрон иосвещающая темные углы. Ничего особенного не видно – привычная обстановка любойкомнаты. И тем не менее... Гермия рассуждает здраво, убедительно, но ей всевидится в ином свете, чем мне.
Мысли решительно, упрямо возвращались к одному и тому же:
– Я хочу проверить, Гермия. Добраться до самой сути.
– Правильно. Возьмись за это. Наверное, будет оченьлюбопытно. Даже забавно.
– Что здесь забавного? – возразил я. – Я хотел просить твоейпомощи, Гермия.
– Помощи? Чем же я могу тебе помочь?
– Помоги мне все проверить и выяснить. Давай примемся задело сейчас же.
– Марк, милый, но я ужасно занята. Пишу для одного журналастатью. И еще мне нужно кое-что сделать по Византии. И я пообещала двумстудентам...
Рассуждала она разумно, но я уже не слушал.
– Понятно, – сказал я. – У тебя и так хлопот полон рот.
– Совершенно верно.
К черту! Я не маленький мальчик. Не ищу материнской опеки –тем более у такой мамаши. Моя мать была очаровательна и совсем не умела о себепозаботиться – все вокруг, в особенности сын, с радостью принимали на себязаботу о ней.
Я бесстрастно наблюдал за Гермией. Так хороша собой, умна,рассудительна, начитанна. И – ничего не поделаешь – так безнадежно скучна.
2
На следующее утро я пытался связаться с Джимом Корриганом,но безуспешно. Попросил передать ему, чтобы он зашел, – я буду у себя междушестью и семью. Я знал, что он человек занятой и вряд ли сумеет выбраться, нобез десяти семь он у меня появился.
Пока я доставал виски и стаканы, Джим расхаживал по комнате,разглядывал книги, картины и наконец заметил, что предпочел бы роль ВеликогоМогола своей должности перегруженного работой, вечно занятого полицейскогохирурга.
