забыл! Не очнулся еще, забыл что Сонечка теперь у меня и надо как-то контролировать себя хотя бы по утрам. Притащился во всей красе, стою тут, Принцессу смущаю. А на мне реально одни трусы, даже носков нет. И стояк утренний, куда без него.
— Доброе утро, — хриплю, наконец-то оживая. А то стою как дебил, слова сказать не могу.
— Доброе, — кивает Сонечка, на секунду приподнимая взгляд и опуская его снова. Краснеет сидит. Вот я олень, а.
— Прости, — тру глаза, отгоняя даже малейшие остатки сна. — Не проснулся еще, забыл, что ты тут. Я сейчас оденусь.
Не дожидаюсь ее ответа, ухожу наверх. Сонечка — нежный цветочек, что бы там ни было. Даже тот секс, случайный или не очень, был больше исключением для нее, чем правилом. Даже интересно, что тогда на нее нашло.
Ее на заставила стать черствой даже жизнь в тех жутких условиях, в которых она жила. Дети часто из таких семей выходят уже познавшими жизнь, а Принцесса остается принцессой, губы кусает и краснеет при виде мужика в трусах.
Возможно, конечно, дело как раз в том, что этот самый мужик — ее начальник, но не факт, не факт. Сдается мне, что от любого бы так краснела.
Поэтому я сразу иду в душ быстро и одеваюсь в домашнее, чтобы не смущать гостью. До выхода на работу еще сорок минут, я так резко взбодрился что в итоге, походу, успею поесть. Так бы просто просыпался и тупил по дому ходил минут тридцать точно.
Возвращаюсь на кухню точно в рай. Я нигде по пути сюда в Нарнию не попал случайно? Потому что на моей холостяцкой кухне совершенно точно пахло блинчиками в последний раз, когда в гости приезжала мама.
А тут запах стоит с ума сойти какой. И блинчики. Красивые-красивые. Рядом кружка кофе, сметана и сгущенка. Вау.
— Принцесса, я в рай попал? — улыбаюсь и усаживаюсь за стол. Она еще и готовит, ну это отвал башки просто! Готов предоставить ей жилье на постоянной основе, если она будет меня подкармливать вот так по утрам.
— Просто подумала, что вам будет приятно, — говорит она, смущаясь. В ее руках тоже чашка с кофе и сидит она уже за столом, а не за барной стойкой. Завтракать будем вместе? Это хорошо. Что не сбегает от меня. И так смущается сильно, куда еще-то? Мы вчера собирались поужинать вместе, но Сонечка долго разбирала вещи, а потом уснула. Не стал уже ее трогать, нужно было отдохнуть.
— Правильно подумала, я домашних блинчиков лет сто не ел, — улыбаюсь и присаживаюсь на стул, наконец-то делая тот спасительный первый глоток крепкого кофе. — Как ты?
Спрашиваю, потому что взгляд снова падает на ее синяк на челюсти, на заклеенную пластырем ранку на руке. Меня снова взрывает злостью от всего этого. Я всё в этой жизни могу понять, кроме нескольких вещей. И одна из таких: как, сука, можно поднять руку на девчонку. Тем более на эту. Да она мелкая еще совсем! Что должно быть в голове вообще в этот момент? Почему такие люди вообще существуют? Их защищать надо, оберегать, потому что в мире и так дофига дерьма всякого, а тут… В родной квартире!
— Выспалась, — улыбается, заправляя прядь за ухо. Всё-таки смущается еще, очень-очень. Надеюсь, это быстро пройдет. Иначе ей будет совсем некомфортно. — Спасибо вам еще раз, Мирослав Сергеевич. Я правда не знаю…
— Сонечка, лопай блинчики, — подсказываю ей, что хватит мне и прошлого миллиона ее благодарностей. Я не сделал ничего особенного для того, что заслужить аж столько. Поступил по-человечески, не более того.
— Я найду квартиру и съеду, — кивает она, — надеюсь, это не затянется на долгий срок.
— Тут-то можешь оставаться столько нужно. А вот почему ты оттуда не съехала раньше, я не очень понимаю. Правда, Сонь, тебе вряд ли там очень нравилось. В чем причина?
— Причина в том, что съехать из этой квартиры равно ее потерять, — она грустно вздыхает и опускает взгляд.
— Не понял.
— Это квартира моих родителей. А тетя Катя — моя тетя, законный опекун. Когда родители погибли, она оставалась единственным родственником, сразу меня приютила. Я наивно полагала, что из большой любви. Потом поняла, что из-за квартиры. Я — единственный наследник, но до моих восемнадцати наследством распоряжался опекун. Ну, то есть она. И она сама бы может ничего плохого не сделала, если бы не ее муж. Ненавижу его… Короче, они в этой квартире оформили себе прописку, ну и я банально не могу их выгнать. Пока там жила, чувствовала, что еще есть силы бороться, но знала, что если они меня выживут — то это всё. Я обращалась в разные органы, но мне сказали что они могут даже со мной судиться за эту квартиру. Особенно если у них там прописка и соседи подтвердят, что они там проживают, а я нет. Короче, я мало в этом понимаю, правда, но я просто не хотела терять жилье. Во-первых, это единственное, что осталось мне от родителей. А во-вторых, своя квартира никогда не помешает. Но… Не судьба, судя по всему.
— Сонь, может помощь нужна? — предлагаю сразу. — Людей нужных найдем, не проблема, и сожителей твоих выселим.
Ну потому что я не понимаю, как можно было над девчонкой всю жизнь издеваться и еще и жилье у нее отобрать. Родители погибли, а родственники нажиться на этом решили. Супер. Что за люди?
— Нет, что вы, — качает головой, — вы и так очень помогаете, не стоит. Я… придумаю что-то. А нет — так пусть катятся вместе с квартирой. Устала я от них уже, сил нет.
Глава 17. Соня
Пожалуй, запишу этот день как один из самых неловких. Мало того, что было на кухне у Мирослава Сергеевича, так еще и на выходе с ним столкнулись только что чуть ли не нос к носу. Ему пришлось схватить меня за талию и к себе прижать, чтобы я не упала, и стояли так, как два дурака, целую минуту, не понимали, что с этим делать.
Мне жутко приятно, что он так обо мне заботится, правда! Очень-очень приятно, что помогает, иначе я не знаю, что бы делала вчера, да и… да и вообще. Но ка-а-а-ак же мне неловко. Это просто невозможно. Я честно и искренне старалась делать вид, что между нами ничего не было после того, как… как было. А как увидела его утром в одних трусах, так все воспоминания водопадом
