тихо парировал Бека.
— Если бы ты не пришил чужака, мы бы сидели сейчас в шоколаде. — Кудрявый покалечил очередной ствол крапивы.
— А я телку на вечер заказал, — грустно вспомнил Бека.
— Зачем? — злорадно хохотнул товарищ по изгнанию.
— Как это?
— Как это! Что бы ты с ней делал, с телкой-то! В твои грабли, которые ты по недоумию называешь руками, вообще ничего доверить нельзя. Вон тебе Принц труп доверил, и что из этого вышло?! А?! А тут телка! Какая-никакая, а живой человек!
— Дерьмо ты! — после минутного раздумья изрек Бека.
— Ну да, конечно! — фыркнул Кудрявый. — Ты пристрелил постороннего человека, ты сунул его в чужую машину, ты эту машину проморгал, а я дерьмо. Очень логично!
— А кто трепался постоянно, так что шефа чуть не стошнило? — выказал неожиданное красноречие Бека.
— А кто прогнусавил последнее слово, из-за которого мы теперь по уши в крапиве?!
Он вдруг размахнулся и наотмашь врезал Беке по бритому черепу. Тот, охнув, повалился в жестокие заросли, откуда зло прошипел:
— Я тебе сейчас яйца откушу!
— Чего?! — Кудрявый развернулся, презрительно сплюнул и нырнул вслед за ним.
Крапива заходила ходуном, извергая двухголосье проклятий.
Этой несанкционированной баталией и воспользовались Винтик со Шпунтиком. Они подобрались на полусогнутых к дерущимся и застыли над ними, изготовившись напасть. Шпунтик вытянул перед собой руку с пистолетом, нацелив его на более упитанного Кудрявого.
— Эй, братья, — громко взревел Винтик, — покайтесь, и разойдемся с миром.
Возня утихла. Кудрявый и Бека уставились на грабителей в немом изумлении.
— Это что еще за проповедники, мать вашу?! — наконец поинтересовался Кудрявый, опасливо косясь на дуло пистолета.
— Мы из секты борцов за голую веру, — нагло соврал Винтик и подмигнул Беке.
— И что это значит? — Кудрявый хотел было подняться, но Шпунтик предупредительно взвел курок. Желание размяться у Кудрявого улетучилось само собой.
— Это значит, — начал развивать свою мысль Винтик, — что вера должна быть чистой, не оскверненной всяким барахлом. Чтобы поверить в вечное блаженство, нужно стать ближе к богу, а потому скинуть с себя одежды. — Тут он смущенно хмыкнул и добавил уже тише: — А заодно отдать нам все свои сбережения.
— Что это еще за гребаная теория? — хищно оскалился Кудрявый. — Никогда не слыхал ничего подобного.
Шпунтик дернул рукой с пистолетом, опередив его дальнейшие расспросы.
Малодушный Бека быстро стянул с себя майку и принялся лихорадочно расстегивать «молнию» на джинсах.
— Правильно понял меня, сын мой, — вошел в роль проповедника Винтик, — разденьтесь, и небесное блаженство снизойдет на вас быстрее, чем вы думаете.
— Да пошел ты! — возмутился строптивый Кудрявый. — Где это видано, чтобы сектанты вот так людей за здорово живешь в лесу раздевали. Ну, всякие там Аум Синрике — это я слышал. Там хоть уговаривают, наркотиками одурманивают. Это я еще понимаю. Человек дуреет и деньги несет в общую копилку. А вот так, внаглую, с пистолетом. Вы что, совсем с катушек свинтились, богомольники хреновы!
— Покайся, брат, — Винтик картинно всхлипнул, — тебе же лучше будет.
Бека уже успел стянуть с себя джинсы. В глазах его пылал благоговейный ужас, вызванный красноречивым проповедником.
Шпунтик снова потряс пистолетом в метре от носа Кудрявого.
— Разоблачись! И на тебя снизойдет царствие небесное! — грозно завывал Винтик.
Бека пустил слюни и снял носки. Дрожащей рукой он протянул Винтику свой пистолет.
— Да ты совсем охренел! — заорал на него Кудрявый.
Но Бека, окутанный религиозным дурманом, никогда не чувствовал себя ближе к создателю, нежели теперь. Ни один священник не говорил с ним так, как этот незнакомец. Надо заметить, что священники с ним вообще не говорили, поскольку за всю свою жизнь он зашел лишь в одну церковь, и то затем, чтобы умыкнуть оттуда икону Пресвятой Богородицы. После сего посещения с ним общался отнюдь не священник, а сотрудник ближайшего отделения милиции. Теперь Бека вдруг понял, как недоставало ему раньше, в его прошлой никчемной жизни, слова духовного.
— Давай и ты, блаженный грешник, последуй примеру этого мирянина, — обратился Винтик к упирающемуся Кудрявому. — Оголись, ибо сказано, что покровы мешают душе открыться богу. И станут грешные праведниками. И откроется им царствие небесное!
— Ну, ты, блин, загнул! — восхитился Шпунтик, не забывая стращать строптивца пистолетом.
Кудрявый, недобро косясь на кротко внемлющего речам Беку, нехотя стянул с себя майку.
— Сначала оружием поделись, — напомнил ему Шпунтик.
— Тебе ствол или пулю? — прошипел Кудрявый.
— И то и другое, — усмехнулся Шпунтик.
— Покайся! — взревел Винтик, воздев руку с пистолетом Беки к небу. — Покайся!
— Срань господня! — ругнулся Кудрявый и откинул свой пистолет подальше в крапиву.
Спорить с двумя вооруженными придурками он посчитал делом бесперспективным, а потому, лишившись оружия, принялся стягивать с себя штаны.
— Очиститесь, братья! Идите с миром. Не отчаивайтесь! Бог всех простит, бог всех любит! Даже таких, как вы! — громогласно закончил Винтик, после чего резко направил пистолет дулом в лоб Кудрявому.
Шпунтик дернулся и боязливо покосился на приятеля:
— Эй, не перегибай палку!
Лес неожиданно наполнился странным, явно нарастающим завыванием. Бека затрясся всем своим голым телом и с мольбой обратился к потускневшему предвечернему небу.
— Добро пожаловать в рай, очистившийся грешник! — Винтик взвел курок.
— Говорю тебе: остановись! — рявкнул Шпунтик.
— Зачем? — Винтик склонил голову, рассматривая раздувающего, подобно разгневанному быку, ноздри Кудрявого. — Ему же самое место на небесах. Я этого хочу, он этого хочет, и бог этого хочет.
— Я этого не хочу! — хрипло возмутился Кудрявый.
— А воли бога для тебя недостаточно? — зло прищурился Винтик.
— Я же сказал: брось дурить! — заорал на товарища Шпунтик.
И тут на несчастные жертвы снизошло неожиданное спасение. Из-за деревьев хлынула толпа непонятно откуда взявшихся орущих девиц. Сметая кустарник и заросли крапивы, лавина поглотила в себе и Винтика, и Шпунтика, вмяла в землю голых Беку и Кудрявого, а потом с воем понеслась дальше. Когда шум утих, смятая трава вновь зашевелилась.
— Что это было? — Кудрявый боязливо огляделся по сторонам, ища грабителей с пистолетами. Но они сгинули в толпе девиц.
— Не знаю, — прокряхтел Бека, пытаясь встать на ноги, — может быть, божье благословение?
— Где ты видел такое божье благословение?! И вообще, какого хрена богу понадобилось тебя благословлять!
— Не все, что видимо, — истина! — многозначительно изрек Бека, явно сроднившись с ролью новоявленного праведника. — Это было очищение.
— Не знаю, что это было. — Кудрявый пошарил в крапиве, достал свой пистолет и, оглядев его со всех сторон, удовлетворенно крякнул. Но мы с тобой теперь не только не при делах, но еще и без штанов. Хорошо, хоть трусы оставили.
Бека брезгливо покосился на приятеля. Он не понимал, как того все еще может занимать материальная
