ли от радости, то ли от смущения.
— Боже, зачем тогда…. Тебе отдохнуть нужно, выспаться….
— Поэтому и просил встречу ненадолго. Если честно, Кира, долгая прогулка сегодня не для меня. Но… я привез для тебя и твоей мамы подарки и… И я выгляжу дураком, да? — обреченно спросил он.
— Ну не все мне играть эту роль, — смеясь, ответила я. — На самом деле я очень рада, что ты прилетел и все в порядке.
Мне так хотелось обнять его, сказать, как сильно я скучала по нему. Но при всем том, что он действительно был рад меня видеть, приехал на встречу, не смотря на долгую дорогу и усталость — он все равно сохранял определенную дистанцию.
— Давай увезу тебя домой, — тихо предложил он. — Отказ не принимаю, — добавил быстро, видя, что я качаю головой.
— Хорошо, — кивнула я, — как скажешь. Только после ты сразу поедешь отдыхать. Нельзя же так себя не беречь.
— Договорились.
По дороге мы болтали обо всем на свете, словно стараясь за эти короткие полчаса наверстать все упущенные недели. Он рассказал мне о своем отце, о их доме в сердце Родопских гор, о Болгарии в целом. В каждом его слове слышалась бескрайняя любовь к этой стране. Спрашивал меня о работе, о том, получается ли у меня задуманное. Спрашивал о маме, смеялся над моими шутками по поводу ее язвительного языка. Не смотря на изменения во внешности, он оставался все тем же человеком, которого я, похоже, полюбила всем сердцем.
Внезапно заигравшая в магнитофоне песня заставила меня вздрогнуть на первых же аккордах.
Кристален дъх и тишина
Бързат топлите дни
Стръмен път повява хлад
Умират летни мечти *
Стоянов внезапно покраснел и резко выключил музыку.
— Что такое?
— Прости, Кир, эта песня…. Мне тяжело ее слушать.
О, знаешь ли, мне тоже! И все равно я ее люблю. Это наша песня, Мишо, и ты тоже это понял. Ты пел мне ее тогда, в другой жизни. В тот единственный вечер, перед единственной ночью, которые мы провели вдвоем. И твой голос, который ты так же старательно прятал под серой маской, как и свою внешность, поразил меня тогда до глубины души.
— Красивая музыка. Очень красивая, — тихо прошептала я.
— Это болгарская группа «Атлас», — сухо прокомментировал Михаил. — «Есенни цветя»…. Осенние цветы, — перевел он мне.
— Да, я поняла, — кивнула головой. И осторожно коснулась его руки, лежащей на коробке передач. Мне так не хотелось терять то тепло, что возникло между нами.
Он руку не отдернул, отпустил ручку скорости и крепко сжал мои пальцы. Ненадолго, потому что вел машину, но очень крепко.
Пока мне хватило и этого.
— Твое приглашение на рыбалку в силе? — перевела тему.
— А ты не передумала?
— И не думай, не мечтай, — пропела я.
— Тогда готовься, Кира, через три дня, в выходные, поедем.
* Кристальное дыхание и тишина
Торопят теплые дни
Крутая дорога приносит холод
Умирают летние мечты
Песня болгарской рок-группы «Атлас», вышедшая в 2001 году и идеально передающая суть данного романа. Меломанам однозначно советую послушать в оригинале.
13
Около шести утра в субботу Михаил уже ждал меня перед подъездом, одетый в удобные брюки, цвета хаки со множеством карманов, футболку и куртку в тон брюк.
— Ого, — одобрительно покачал он головой, осмотрев меня — я тоже не подкачала. Опыт длительных походов по горам из прошлой жизни у меня был, поэтому одежду я выбирала удобную, плотную и практичную. С одной разницей — его форма явно была куплена не в России, а моя… в местном магазине рыболовов-любителей, а потому сексуальность в ней отсутствовала напрочь. Одно радовала, майку я натянула в обтяжку, и глаза Михаила, скользнув по груди, задержались чуть дольше положенного.
— Поехали, — он забросил в багажник старого видавшего виды внедорожника удочку и снасти. — Напомни мне подарить тебе нормальную форму.
Я скорчила ему рожу и показала язык. Вообще-то его подарки, привезенные из Болгарии, заставили меня повизгивать от радости. Сладко от зелен смокини, белое вино для мамы и розовая косметика для меня. Но самым большим сюрпризом стал изящный стеклянный флакон, наполненный розовым маслом. Не той недорогой эссенцией, продающейся в Болгарии в каждом магазинчике, а настоящим. Густым, насыщенным, от которого кружилась голова, а одной капли хватило, чтобы запах роз разошелся по всей квартире и держался вот уже больше трех суток. И мои длинные волосы, которые я собрала в высокий хвост, вымытые водой с добавлением мельчайшей капли, до сих пор источали аромат роз. Я боялась даже представить, сколько могло стоить такое масло.
Когда мы сели в машину, Михаил втянул воздух и довольно улыбнулся — похоже тоже учуял запах роз.
Ехали долго, часа два-три, но я не возражала, нам было о чем поболтать. Все эти три дня мы болтали по телефону по несколько часов подряд и никак не могли остановиться. Книги, музыка, политика, новости, фильмы — не было ни одной темы, которую мы не могли бы обсудить, о которой могли бы поспорить или напротив, полностью сойтись во мнениях. Кроме одной.
Ни он, ни я старательно не касались наших отношений друг ко другу. Нам было хорошо вместе, и этого было достаточно.
— Тебе понравилось вино и варенье? — спросил Михаил, когда мы свернули с дороги на небольшую колею, ведущую в лес.
— Конечно, — кивнула я. — Варенье я подъела уже все. Вино тоже хорошее, но это скорее для мамы.
— Вот уж не поверю, что ты не пьешь, — фыркнул он.
Ну да, конечно, я к тебе на лекции захаживала с большого бодуна: помню, знаю, сожалею.
— Я сейчас стараюсь не пить, — я повернулась и посмотрела Стоянову в глаза.
— Почему?
— У меня нет тормозов. Я не умею останавливаться. Стоит мне почувствовать эйфорию от алкоголя в крови, как я просто не могу сказать себе: стоп. Заканчивается все плачевно для меня: начиная от потери памяти и завершая страшным похмельем. Мне это не нравится, поэтому максимум который я себе сейчас позволяю — пол бокала, разбавленные водой.
Минут пять он молчал, переваривая информацию. А потом остановил машину и задумчиво посмотрел на меня, чуть прищурив глаза.
— Знаешь, Кира…. Не знаю, что с тобой произошло перед сессией, но сейчас…. Сейчас мне кажется, что ты… даже людям намного старше тебя сложно признать свои слабости и ошибки. Но ты…. — он, наверное впервые с нашего знакомства не мог подобрать нужные слова и просто покачал головой.
Мы еще минут пять сидели в полной тишине, а
